– А зачем я туда поеду? – От сердца отлегло, и я начал показывать характер.

– Концерт по случаю юбилея Комитета государственной безопасности…

Я завелся еще больше:

– Никуда я не поеду! Они меня на полгода наказали. За что?.. Гастролировать нельзя, а развлекать их в Кремле можно?

Заместитель Алиева сказал спокойно, но жестко:

– Ты уже испортил отношения с Министерством внутренних дел, с Министерством культуры. Ты что же, теперь хочешь испортить их со всем КГБ и лично Юрием Владимировичем Андроповым? Не советуем. Поезжай.

Потом я узнал, что это сам Андропов звонил Фурцевой:

– Екатерина Алексеевна, мои ребята хотят послушать Магомаева.

– А он у нас наказан – ему запрещено выступать.

– По нашей части у него все чисто, – ответил главный чекист. – Обеспечьте, пожалуйста.

Фурцева понимала, что и наказывать надо умеючи. А тут вдруг такой повод. Запрет на выступления был снят. Я поехал в Москву и спел на том юбилейном концерте.

Опала закончилась, Магомаеву вновь разрешили выступать и спустя какое-то время даже снова выпустили за границу. На этот раз в Канны, где проходил очередной Международный фестиваль грамзаписи и музыкальных изданий (МИДЕМ). В этом фестивале участвовали музыканты, ставшие рекордсменами по количеству проданных пластинок.

Муслим туда попал как певец-эстрадник, и когда озвучили, сколько у него продано пластинок, в зале это вызвало настоящий шок. Были даже крики, что это обман, такого быть не может, ни у кого пластинки не выходят таким тиражом. Но никакой подтасовки не было, просто условия в СССР были совсем другие, не такие, как в Европе. Население было большое, пластинки стоили дешево, музыку у нас в стране всегда любили, а уж Магомаева слушало почти сто процентов населения, и все его пластинки мгновенно раскупались.

На концерте, который давали участники фестиваля, Магомаев пел собственную песню «Синяя вечность» на стихи Геннадия Козловского. Как он сам рассказывал, эту музыку он сочинил во время ужина в ресторане и записал ноты на полотняной салфетке, потому что бумаги под рукой не было. Успех был огромный, хлопали ему дольше всех, за исключением разве что Карела Готта, которому аплодировали практически также долго. Ну и конечно, он получил свой первый «золотой диск» за рекордное количество проданных пластинок. Второй такой диск он получил в 1970 году и на сей раз спел на фестивале «Вдоль по Питерской».

Кстати, эту песню терпеть не могла Фурцева и очень раздражалась, когда Магомаев ее исполнял. Она вообще не любила жанр, который называла «псевдорусские песни», но понимала, что запрещать их нельзя, публике, в том числе и самой высокопоставленной, они нравятся. Приходилось терпеть. Но вот манера, в которой Магомаев пел «Вдоль по Питерской», буквально выводила ее из себя. Она так и спрашивала: «Вы можете петь нормально? Понимаете, нормально!» И сказать по правде, у нее были основания придираться – она уловила в аранжировке слишком легкомысленные, по ее мнению, эстрадные мотивы, которые самому Магомаеву, наоборот, очень нравились.

Вообще, удивительно, как часто придирались к этой вроде как официально одобренной и многими любимой песне. Например, ее пытались запретить петь на правительственном концерте в Баку, потому что там должен был присутствовать главный инициатор антиалкогольной кампании член Политбюро Егор Лигачев. А все потому, что в песне есть слова «Сладку водочку да наливочку». Но конечно, упрямый Магомаев все равно ее спел, да еще и по своей привычке посмеялся над попыткой запрета – на крамольной строчке понизил голос до шепота, чем привлек к ней внимание всего зала. Но тогда он был уже так знаменит, что ему и большее сошло бы с рук.