Таможенница, озадаченная, пошла за старшим по смене. Он пришел, увидел меня, узнал: «Ладно, проходите…»

Приглашали Магомаева потом в Иран и еще раз, через год, но его уже не пустили. Почему – он так и не узнал. То ли Госконцерт не простил ему отказа от гонорара, то ли дело было просто в приближающемся правительственном концерте – а вдруг Брежнев захочет услышать Магомаева, а его не будет. Ну а через пять лет в Иране произошла революция, шаха не стало, а прекрасная Фарах перебралась в США, где и живет по сей день…

Кстати, в Соединенных Штатах Магомаев, конечно, тоже бывал – первым из советских эстрадных артистов был отправлен туда на гастроли все тем же Госконцертом, который на этом, как обычно, хорошо заработал. С ним был небольшой ансамбль из четырех человек, а также Владимир Винокур в качестве ведущего программы. Ездили они по большим городам с сильными русскими диаспорами – Нью-Йорку, Чикаго, Сан-Франциско, Лос-Анджелесу.

Залы были набиты битком. Как обычно, наши соотечественники за границей страдали от ностальгии, поэтому желающих посетить концерт советских артистов было предостаточно. А уж уезжал Магомаев от них вообще кумиром, не менее, а может, и более любимым, чем на родине.

Эмигрантов ведь в Советском Союзе считали практически предателями и уж точно врагами социализма, советского строя и самого СССР, поэтому всем, кто ехал за границу, давалось строгое указание не контактировать с этими изменниками, а если придется все же встретиться и пообщаться, надо было всем своим видом выказывать презрение. А Магомаев вышел на сцену и заявил: «Здравствуйте, дорогие друзья…» Публика рыдала неподдельными слезами, настолько многие расчувствовались от такого приветствия.

Концерты прошли прекрасно, впрочем, Магомаев всегда говорил, что за границей ему даже легче выступать, чем дома, – нет такого груза ответственности. Вышел, спел, и все рады. А в Москве вышел, спел, а потом кто-нибудь обязательно скажет «вот на прошлом концерте вы эту песню лучше исполнили» – и получается вечное выматывающее соревнование с самим собой.

Проигнорировав наставления, Магомаев знакомился и с американцами, и со многими эмигрантами, его наперебой приглашали в гости, а уже в следующий его приезд в США бакинское землячество в Лос-Анджелесе даже устроило для него специальную большую встречу, где он ближе познакомился и как-то по-новому оценил своих земляков, эмигрировавших за океан.

Бог им судья – тем, кто покидает родную землю. Человек – вольная птица, да и от добра добра не ищут. Но как бы ни сложилась их жизнь на чужбине, горький привкус ностальгии будет с ними всегда. Бакинцы-иммигранты не спешат рядиться под американцев. Мои земляки остаются преданными родной земле. Да, они оставили ее, но, поверьте, уехали по серьезным обстоятельствам. И вот теперь держатся дружной группой. Не просто как бывшие советские, а именно как земляки-бакинцы. Потому что Баку – не просто город, а состояние души, особый стиль жизни. Бакинцы – это люди без национальности. Нет, они могут быть по рождению и русскими, и азербайджанцами, и евреями, и армянами, и татарами – кем угодно. Но все они одна нация, один народ – они бакинцы. Это особое племя. Он – бакинец, и этим все сказано…

Новые друзья из бакинского землячества устроили для Магомаева еще и вечер в русском ресторане в Лос-Анджелесе, на который пригласили родственников и друзей его кумира – великого тенора Марио Ланца. Это был по-настоящему большой подарок, потому что Марио Ланца он обожал с детства, с тех самых пор, как увлекся пением, и был бесконечно рад познакомиться с людьми, которые знали его лично.