— Здравствуйте, Андрей Викторович, — сказал приятный мужской голос сбоку.

Обнорский резко обернулся… и сразу все понял. Светило солнце весеннее, дымилась сигарета, освобожденный за отсутствием состава преступления питерский журналист Андрей Обнорский шел к трамвайной остановке и мечтал о счастливом билете, но…

— Здравствуйте, Андрей Викторович. Меня зовут Александр Петрович.

…Он сразу все понял. Очень уж знакомой была ситуация: доброжелательное лицо Александра Петровича, которого он раньше никогда не видел, но мгновенно его «узнал». Аккуратная стрижка, неброский галстук, внимательный взгляд и, конечно же, серая «волга» за спиной. С незапоминающимся номером и незапоминающимся водителем.

— Наверно, я должен сказать, что мне очень приятно? — спросил Обнорский с усмешкой.

— Необязательно. Вы можете этого не говорить… хотя мы прибыли специально для того, чтобы встретить вас и помочь.

— А кто это — «мы»?

— Нас прислал Роман Константинович.

Обнорский швырнул сигарету на пыльный асфальт. Ветер покатил ее к остановке.

— А почему я должен вам верить? — спросил журналист.

— Роман Константинович просил показать вам вот это, — сказал Александр Петрович и протянул Обнорскому цветное фото «10x15».

Снимок Андрей узнал сразу. Он был сделан около месяца назад в кабинете кума. На фото рядом стояли Обнорский и полковник Сектрис. Полковник прилетал специально, чтобы сообщить Андрею о скором освобождении и наладить «радиомост» с Катей. Роман Константинович на снимке улыбался, а Андрей стоял бледный, напряженный. Черная с проседью борода еще больше оттеняла бледность кожи. Обнорский взглянул на фото и пожал плечами.

— Кроме того, — продолжил Александр Петрович, — вы можете связаться с Романом Константиновичем по телефону. Он подтвердит мои слова.

— И что же вы хотите? — спросил Андрей.

— Я уже говорил: помочь вам… у нас машина. Через два часа будем в Екатеринбурге, а там на самолет и — домой.

— Спасибо, я сам доберусь.

— Извините, Андрей Викторович, но у меня приказ… Нравится вам или нет, но я обязан сопроводить вас до Питера.

Подошел трамвай, двери раскрылись и выпустили прапорщика из персонала «тринадцатой». Прапорщик Пивоваров с изумлением уставился на Андрея. Об освобождении Обнорского он еще не знал.

— Обнорский! — сказал он. — Ты что? Ты как здесь?

«Да что же это за непруха-то такая? — подумал Андрей с раздражением. — Что вы мне душу мотаете? Что вам всем от меня надо? Раз в жизни на свободу вышел… и — на тебе! Со всех сторон засада».

Андрей вздохнул и, воровато оглядевшись по сторонам, заговорил быстро и горячо:

— Тихо. Тихо, Коля, не ори. Тут, понимаешь ли, такое дело… Я ненадолго. Ты шум не поднимай, я заплачу.

— Что-о? — ошеломленно протянул Пивоваров.

— Баксами заплачу, — говорил Обнорский. — Ну нету больше сил сидеть, понимаешь? А я домой съезжу на недельку и вернусь. Договорились, Коля? Это же не побег…

— А ну-ка! — закричал Пивоваров, хватая Обнорского за рукав.