Изменить размер шрифта - +
Гай отступал.

Хэл быстро сделал шаг вперед и открыл рот, чтобы приказать им остановиться, но не успел произнести ни звука: Аболи взял его за локоть.

— Нет, Гандвейн! — Голос его звучал негромко, но настойчиво, и за криками женщин и воем матросов его слышал только Хэл. — Никогда не разнимай дерущихся псов. Этим только дашь одному преимущество.

— Во имя Господа, Аболи, они мои сыновья!

— Они больше не дети. Они мужчины. Обращайся с ними как с мужчинами.

Том прыгнул вперед, опустив кинжал, и сделал ложный выпад, целясь Гаю в живот. Гай отступил, едва не споткнувшись. Том обогнул его справа, и Гай попятился в сторону носа. Матросы расступались, давая им место, и Хэл понял, что делает Том: он, как собака овцу, гнал Гая на нос корабля.

Его лицо отражало холодное напряжение, но оставалось бесстрастным; сверкающими глазами смотрел он в лицо брату.

Хэл дрался со многими противниками и знал, что такой холодный угрожающий взгляд бывает только у самых опасных фехтовальщиков, когда они приняли решение убить. Он знал, что Том больше не видит перед собой брата: он видит врага, которого нужно уничтожить. Том стал убийцей, и Хэл испугался так, как редко боялся за себя. Не в его власти было остановить схватку. Он не мог позвать Тома — это все равно что звать нападающего леопарда.

У Тома из пореза на боку по-прежнему шла кровь.

Края распоротой рубашки завернулись, показалась белая кожа и на ней рана, этакий улыбающийся рот, из которого сочилась красная жидкость. Она текла на палубу, и в башмаках Тома хлюпало при каждом шаге. Но Том не чувствовал раны: он видел только того, кто ее нанес.

Гай отступил к самому борту. Левой рукой он ухватился за поручень у себя за спиной. Он понял, что загнан в тупик, и выражение дикого гнева в его глазах уступило место страху. Он быстро осмотрелся в поисках спасения.

Вдруг его пальцы коснулись пики — эти пики лежали на стойке под поручнем — и страх Гая растаял, как морской туман под лучами солнца. Яростная радость озарила его лицо, он выронил кинжал и выхватил пику из стойки.

Увидев перед собой тяжелое копье с зазубренным стальным острием, Том отступил на шаг. Гай улыбнулся. Его рот казался кровавым разрезом.

— Вот теперь посмотрим, — насмешливо сказал он, опустил острие копья и бросился вперед.

Том отскочил, и Гай, целясь длинным копьем, находясь вне досягаемости кинжала в правой руке Тома, пролетел мимо. Собрался и снова напал. Том бросил кинжал, кинулся в сторону, чтобы уйти от блестящего наконечника, прыгнул вперед, прежде чем Гай снова смог напасть, и перехватил древко.

Сцепившись, они взад и вперед передвигались по палубе, разделенные древком копья; толкали и тянули, теряли кровь, выкрикивали божбы и оскорбления.

Мало-помалу Том снова прижал Гая к борту. Они стояли лицом к лицу, грудью к груди, удерживая между собой древко пики.

Том медленно надавливал на древко, пока оно не оказалось под горлом у брата, а тогда нажал изо всех сил.

Гай изогнулся, перегнулся спиной через борт. Древко было под подбородком.

В его глазах снова плескался страх: он слышал, как под ним за бортом шумит вода; его ноги отрывались от палубы.

Он падал, а он не умеет плавать, вода приводит его в ужас.

Том расставил ноги, прочно упираясь ступнями в палубу, но под ним оказалась лужа его собственной крови. Он поскользнулся и тяжело упал. Гай освободился и, шатаясь, добрался до снастей фок-мачты; он глотал воздух, его рубашка промокла от пота. Ухватившись за свисающие снасти, чтобы не упасть, он оглянулся.

Том встал, пригнулся, поднял кинжал и, как нападающий леопард, устремился к Гаю.

— Остановите его! — в ужасе закричал Гай. — Пусть остановится!

Но крики зрителей оглушали, дикое возбуждение нарастало, они звучали все громче: с кинжалом в руке и безумием в глазах Том приближался.

Быстрый переход