Охваченный паникой, Гай повернулся и полез на мачту.

Том задержался, только чтобы взять кинжал в зубы, и последовал за ним.

Зрители на палубе закинули головы.

Никто никогда еще не видел Гая на мачте, и даже Хэла поразило то, как быстро он двигался. Том догонял его с трудом.

Гай добрался до рея и встал на него. Он посмотрел вниз, и у него закружилась голова.

Но тут он увидел под собой лицо Тома — он карабкался по фалам, быстро приближаясь. Гай видел безжалостно сжатый рот и кровь, залившую лицо и пропитавшую рубашку. Он в отчаянии посмотрел наверх, на мачту, но тут дух его дрогнул при виде того, как высоко ее вершина; к тому же Гай понимал, что с каждым футом подъема преимущество все больше будет переходить на сторону Тома. Оставался единственный выход, и Гай с трудом пополз по рею.

Он слышал, как движется за ним Том, и эти звуки подгоняли его.

Гай не мог смотреть на зеленую воду, ревущую далеко внизу. Он всхлипывал от ужаса, но продолжал ползти, пока не добрался до конца рея. Здесь он оглянулся.

Том был в шаге за ним. Гай — в западне и совершенно беспомощен. Том остановился и сел на раскачивающемся рее. Он вынул кинжал из зубов. Том был страшен: весь в крови, с лицом белым и напряженным от гнева, со сверкающим клинком в руке.

— Пожалуйста, Том, — взмолился Гай. — Я не хотел тебя ранить.

Он вскинул обе руки, защищая лицо, потерял неустойчивое равновесие на рее, отчаянно закачался, размахивая руками и отклоняясь все дальше, и наконец с диким криком упал; он летел, поворачиваясь в воздухе, рухнул в воду клубком рук и ног и исчез под поверхностью.

Том застыл; гнев, туманивший его мозг, рассеялся; он в ужасе смотрел на то, что натворил.

Гай бесследно исчез под зеленой поверхностью, в кильватерном следе корабля не показалась голова.

Он не умеет плавать! Эта мысль так ошеломила Тома, что он покачнулся. «Вот оно. Я убил родного брата». Его охватил библейский ужас перед подобным деянием. Он встал на рее, распрямился и посмотрел вниз, в воду.

И увидел поднявшегося на поверхность Гая; тот размахивал руками, его крики звучали слабо и жалобно, как крики чайки.

Том услышал, как внизу отец кричит рулевому:

— Корабль в дрейф! Спустить шлюпку! Человек за бортом!

Но прежде чем корабль успел ответить на поворот руля и повернуть нос по ветру, Том прыгнул, далеко оттолкнувшись от рея. Он изогнулся и вытянулся, высоко подняв руки над головой, выпрямив ноги. Без всплеска вошел в воду и погрузился так глубоко, что темная вода сомкнулась и сдавила ему грудь.

Потом он повернулся и ринулся к поверхности. Выскочил, поднявшись в воде по пояс и шумно дыша. Корабль уже прошел мимо и поворачивал носом по ветру.

Том оглянулся на корабельный след и ничего не увидел, но все же быстро поплыл, выбрасывая руки, бороздя воду, которая вспенивалась позади. Соленая вода почти не жгла рану. Он примерно представил себе, где в последний раз видел Гая, остановился и заколотил по воде, с трудом дыша, озираясь. Ни следа брата.

«О Боже, если он утонет, я никогда…»

Он не закончил мысль, набрал полную грудь воздуха, изогнулся так, что голова нацелилась на глубину, взмахнул в воздухе ногами и исчез под поверхностью.

Широко раскрытыми глазами он видел только зелень, прорезанную лучами солнца, и плыл на глубину, пока не почувствовал, что ему разрывает грудь. Надо было вернуться, чтобы глотнуть воздуха.

Тут он что-то увидел под собой: бело-синее пятно, рубашку и куртку Гая; они поворачивались, как безжизненный клочок плавучих остатков крушения.

Несмотря на боль в легких, Том продолжал погружаться, пока не коснулся плеча брата. Схватил его за воротник куртки и потянул наверх. Хотя он отталкивался изо всех сил, тяжелое тело замедляло подъем. Секунды тянулись с бесконечной болью.

В груди у Тома горело, необходимость вдохнуть затмевала все остальное.