|
Он сидел, ссутулившись в кресле напротив Маши, всем своим видом изображая скуку. Да, похоже, его ожидают крупные неприятности. – Мы еще не обсудили твое пребывание в больнице, – сказала Маша. У нее на коленях лежала история болезни мальчика. Джаспер большим пальцем ткнул себе за спину по направлению к столу Маши. – Я думал, звонок означает, что прием закончен. – Он означает, что прием почти закончен. Что ты думаешь о трех месяцах, проведенных в больнице, теперь, когда тебя уже выписали? Маша считала, что на мальчика неплохо подействовал распорядок больницы, но она хотела услышать его мнение. – Нормально. – И все? – спросила Маша ободряюще. Его тяжело было разговорить. – Ну, неплохо, – пожав плечами, сказал Джаспер. – Ну так, ничего особенного. Было ясно, что просто так вытянуть его впечатления не удастся. Маша для себя записала на полях истории болезни, что следующую беседу с мальчиком нужно начать именно с этого. Закрыв папку, она посмотрела ему прямо в глаза. – Приятно было с тобой встретиться. До следующей недели. – Ладно. – Мальчик поднялся и неловко вышел из комнаты, стараясь при этом не встречаться с Машей взглядом. Маша вернулась к столу, чтобы надиктовать на пленку результаты беседы. Щелчком открыв историю болезни, она посмотрела на свои записи, сделанные перед госпитализацией подростка. У Джаспера с раннего детства были отклонения в поведении. Когда ему исполнится восемнадцать, диагноз будет звучать по-другому: антиобщественное поведение. Кроме того, по ее мнению, у него были и отклонения шизоидного характера. Просматривая анамнез. Маша отметила, что характерными чертами его поведения были частое вранье, драки в школе, прогулы, мстительность, фантазии. Ее внимание привлекла фраза: «Не испытывает ни к кому привязанности, не показывает эмоции». Она вдруг вспомнила, как Виктор-младший уклоняется от ее объятий, его холодный взгляд, прохладные, как горные озера, голубые глаза. Она заставила себя читать дальше. «Предпочитает одиночество, не стремится к установлению близких отношений, не имеет близких друзей». Пульс Маши участился. Не медицинское ли заключение своего собственного сына она читала? С трепетом Маша стала перечитывать описание личности Джаспера. Она обнаружила ряд неприятных соответствий. Поток ее мыслей был прерван приходом Джин Колберт – медсестры и секретаря. Прежде чем перевести на нее взгляд. Маша успела выхватить фразу в истории болезни, подчеркнутую красным: «Джаспер воспитывался тетей, поскольку мать работала на двух работах, чтобы обеспечить семью». – Вы готовы принять нового пациента? – поинтересовалась Джин. Маша глубоко вздохнула. – Помнишь, я откладывала статьи о воспитании в детском саду и его последствиях для психики? – спросила она. – Конечно. Они в архиве. – Найди их для меня, ладно? – попросила Маша, пытаясь не выдать свою озабоченность. – Конечно, – кивнула Джин. Помолчав, она добавила: – С вами все в порядке? – Все нормально. – Маша открыла новую историю болезни. Пока она просматривала свои недавние записи, в комнату неслышно вошла двенадцатилетняя Нэнси Трэверс. Спрятавшись в одном из кресел, она втянула гелову в плечи, как черепаха. Маша вышла из-за стола, переходя в часть кабинета, предназначенную для беседы с пациентами. Она попыталась вспомнить, на чем они остановились во время предыдущего разговора, когда девочка описывала свои сексуальные приключения. Беседа началась. Маша пыталась сконцентрироваться, но в подсознании роились мысли о Викторе-младшем, о ее вине, о том, что она работала, когда он был маленьким. Не то чтобы он когда-либо возражал против ее ухода на работу. Но Маша прекрасно знала, что это уже само по себе могло быть признаком отклонений в психике. |
