— Я тебя проверяла. Хотела взглянуть, понимаешь ли ты нас хоть чуточку, Тоэм, великолепный Тоэм, герой Тоэм.

— Подожди, — отчаянно взмолился он, схватил ее за руку и уловил заключительные содрогания перед тем, как вулкан начнет извергать лаву. И пожалуй, не испытал желания присутствовать при извержении. Она выдернула руку.

— Это ты подожди! Почему ты считаешь, что Бейб приспособится к нормальному существованию, а? Он двести двадцать три года был мутиком. Он двести двадцать три года оставался младенцем. И в один миг получит нормальное мужское тело и ничего не подумает на этот счет? А Ханк? Чертовски утонченный Ханк. Ханк, извергающий естественные отходы в виде зеленой жидкости с дьявольски гнусным запахом. Думаешь, Ханк приспособится и станет нормальным, не получив травмы, не помешавшись рассудком?

— Автоматические хирурги очень хорошие. Они не совершают ошибок, когда...

Она издала нечто вроде краткого рычания.

— Я имею в виду не физические последствия. Нет, парень, я говорю о психических. Глубоко в его душе прячутся ид, эго и суперэго, даже если он все эти годы подавлял человеческие желания и питал лишь присущие мутикам, потому что только их мог удовлетворять. Все эти годы эго лепило его, внушало ему, что он выше нормальных, лучше, счастливее, меньше склонен к предубеждениям и предрассудкам, отличается свободомыслием и талантами. Ты хочешь переделать его ид, перевернуть с ног на голову, расколотить в прах старый и вставить новый. О парень! Ты хочешь сказать ему, что все человеческие желания, не подлежавшие удовлетворению, снова вдруг в его полной власти. Ты хочешь расколошматить его эго, сообщив ему, что он себе врал, что нормальным быть лучше. Ты хочешь всю его жизнь растоптать в пух и прах, размазать, спалить и развеять по ветру оставшийся от нее пепел. И не соображаешь, почему это сведет его с ума.

— Я никогда и не думал...

Она крутнулась на месте, обернувшись к нему лицом, в глазах горела то ли ненависть, то ли нет. Похоже, ясности никогда и ни в чем уже не добиться.

— Ты никогда и не думал! Ты ни разу не удосужился сложить все вместе! Кстати, мистер Тоэм, почему это вы воображаете, что нам вообще хочется на вас походить? Что приводит вас к мысли, будто быть нормальным такой уж кайф? Мы требуем равенства, парень, а не единообразия. Мы стремимся жить в мире, где нам не придется шмыгать в подполье, как крысам. Мы не желаем быть человекоподобными и нормальными. Мы другие. Мы не такие, но, Господи Боже ты мой, не уроды. Большинство — почти все из нас — удивительны, а не безобразны. Мы — новая мифология мира сего, герой Тоэм, причем не сочиненная, не записанная на бумаге. Мы живем, дышим, ходим... Мы — воплощение фантазий. Тебе стоило бы повидать кое-кого из живущих в других пещерах этого мира и всех прочих миров, кое-кого из погибших от рук старика Хейзабоба. Они прекрасны. Фантасмагория сказочных существ, которые миллионы лет прятались в тайниках творческого воображения, а теперь вышли из лона на свет и живут. Они действительно лучше нормальных.

Он схватил ее за плечо, дернул к себе.

— Все правильно. Я всему верю. Но почему на меня надо злиться?

— Ты не поймешь! — прошипела она.

— Черт побери, все кругом заявляют, что я не пойму! А объяснить ни один не желает, — Ты не можешь понять.

— Заткнись!

— Не можешь!

Он хлестнул ее рукой по лицу и уставился на красный оставшийся отпечаток. От нее исходил сильный, сладкий, чуточку мускусный запах. Касаясь губами ее губ, он не слишком задумывался о том, что делает. По правде сказать, вообще ни о чем не задумывался. Просто такую вот форму выражения нашло для себя переполнившее его ощущение бессилия и смятения. Краткий миг она отвечала на поцелуй, потом вырвалась и помчалась назад к бункеру. А из главной пещеры крикнула:

— Ужин почти готов.