Джей лежал на больничной койке, в его густых темных волосах утопали электроды, с помощью которых фиксировалась электрическая деятельность мозга.

— Хочешь увидеть, как они делают сальто назад? — Он согнул палец и подмигнул ей, жест получился озорным, каковыми, впрочем, были и его намерения. — Ну-ка иди сюда.

Софи не испытывала никакой неловкости. Она бы прыгнула прямо на него, если бы не боялась устроить короткое замыкание, после чего в палату немедленно влетела бы медсестра.

Вместо этого Софи села на край кровати и улыбнулась ему, зная, что в глазах светится вся ее душа.

— Если мы пошлем к черту это энцефалографическое ожерелье, — сказала она, — мне не позволят забрать тебя, а я хочу увезти тебя домой.

Софи казалось, что ужасное испытание, через которое ей пришлось пройти в кабинете Клода, случилось много лет назад, хотя с тех пор прошло чуть больше недели. Они с Джеем были опасно близки к тому, чтобы навсегда потерять друг друга. От полученного удара Софи потеряла сознание, но только придя в себя, вся в крови, осознала, что это был Клод — он упал на нее, когда ледоруб врезался ему в голову.

Но напугал ее именно Джей. Распростершись на полу, он дергался в конвульсиях, и Софи боялась, что он умрет, а она даже не успеет до него добраться. Она с невероятным усилием вытолкнула себя с кушетки и тут же упала на пол. Страх за Джея сделал ее способной на то, чего ни одна нормальная женщина ее комплекции сделать бы не смогла. Молясь, чтобы не навредить ребенку, она проползла через всю комнату и ногой столкнула со стола телефон. К счастью, некоторые номера были в нем запрограммированы, в частности телефон Службы спасения — 911.

Эл и Уоллис находились рядом с Софи, когда она пришла в сознание в больнице. Они заверили ее, что средство, которое ввел ей Клод, было всего лишь легким препаратом для расслабления мышц. И с ней, и с ребенком все в порядке. Состояние Джея стабилизировали с помощью медикаментов, и есть все основания полагать, что он полностью поправится, но Эл поговорил с главным врачом больницы, своим старым приятелем, и условился, что Джея оставят в больнице еще на несколько дней для обследования, просто для всеобщего спокойствия.

— Я не меньше твоего хочу, чтобы ты забрала меня отсюда. Домой, — сказал Джей, словно отвечая каким-то собственным мыслям. — При этом слове Софи подняла голову, встретилась с ним взглядом, и ее пронзило внезапное острое желание.

Джей издал один из тех вздохов, которые звучали для нее, как музыка. Эта музыка наполнила ее до краев, и ей самой захотелось вздохнуть, чтобы уменьшить давление в груди. Софи больше не могла терпеть. Распиравшие ее чувства были слишком сильны. Ей нужно было что-то сделать. Поговорить.

— Эл клянется, что ты поправишься, — беззаботно сказала она. — Гарантирует на сто процентов.

— Давай сойдемся на девяноста девяти. — Взгляд мужа был озабоченным, он боялся встревожить Софи, хотя на больничной кровати лежал именно он.

— Эл, вероятно, не хотел тебя пугать, но мне признался, что время от времени возможны рецидивы амнезии. Какие-то эпизоды прошлого я могу вообще никогда не вспомнить, но это единственное, что мне грозит. Тяжелых приступов головной боли больше не будет, тяги к насилию тоже. И раздвоение личности осталось в прошлом.

На самом деле Эл сообщил Софи почти то же самое, к ее великому облегчению.

— Он пытался объяснить мне механизм болезни, — сказала она, — но, боюсь, я перестала что бы то ни было понимать, когда он заговорил о том, как мозг стремится защитить себя от световой бомбардировки, исходящей от сетчатки глаза, о химических поражениях и прочем в том же роде. Честно признаться, Джей, не думаю, чтобы даже Эл знал наверняка, что может послужить толчком к раздвоению личности.