— Все равно давай его сюда. Я ухожу.

Она неловко протянула ему вешалку:

— Вот, возьми.

Джей взял костюм и уже дошел было до середины комнаты, но вдруг остановился и сердито вскинул голову. Глубоко вздохнув, он обернулся и сказал раздраженно и вместе с тем печально:

— Теперь, вернувшись домой, я так много хочу сделать, и сделать это вместе с тобой, Софи. Из-за тебя я здесь. Неужели ты этого не поняла? Я вернулся за тобой.

Вернулся за ней? Ей безумно захотелось узнать, что он имел в виду. Но она не могла заставить себя спросить. Может быть, она и впрямь стерва? Ведь он всего лишь предложил ей помощь.

Морковка превратилась в кучу мелких кусочков. По-детски чувствуя себя виноватой, Софи положила ошметки на стол и пробормотала:

— Прости.

— Если ты чувствуешь угрызения совести, есть способ со мной помириться. Впрочем, если не чувствуешь — тоже.

— Как это?

— Поедем со мной.

В его голосе послышалась какая-то суровость, и Софи уже собиралась отрицательно покачать головой, но в этот момент посмотрела на него:

— Поедем — куда?

— В бухту Пилсон.

— Я... но зачем?

Впрочем, она уже знала зачем. Именно там, на берегу бухты Пилсон, они тайно встречались, прячась от всего мира, не желавшего, чтобы они были вместе. Именно там они впервые познали друг друга. Но теперь Софи не могла туда поехать. Это начисто лишило бы ее той опоры, которую она с таким трудом возвела для себя, и Софи поклялась всем святым, что больше никогда в жизни ноги ее там не будет.

Страшный звериный рык раздался прямо над ухом Уоллис Бэбкок. Она так испугалась, что чуть не прижгла себе ухо раскаленными щипцами для завивки, с помощью которых пыталась уложить свои вьющиеся темные волосы. От тугой прядки потянулся дымок.

— Не приставайте ко мне, молодой человек. Я вооружена! — Уоллис угрожающе наставила щипцы на Эла Мартина, стоявшего в дверях ее ванной, скрестив руки на груди. Нахальная улыбка играла на его красивом утонченном лице.

— Что это ты делаешь этой штукой? — спросил он.

Несмотря на то, что Эл был первым вице-президентом компании Бэбкоков и ее директором по науке, он предпочитал одеваться просто: сейчас на нем были брюки цвета хаки, куртка и накрахмаленная белая рубашка. Он любил похваляться тем, что надевал галстук только раз в жизни, а по какому поводу, не признавался.

Уоллис знала лишь, что это не была ни его свадьба, ни церемония вручения Нобелевской премии. Она присутствовала на обоих торжествах.

— Ш-ш-ш-ш, — прошептала она. — Я «позаимствовала» это у Маффин. Раз в кои-то веки она забыла их на «косметическом прилавке Мейсиз», как она называет свою ванную.

— Позаимствовала? А можно узнать зачем?

— Чтобы придать себе новый облик, разумеется.

— А разве со старым что-нибудь не в порядке?

— Именно то, что он — старый. — Уоллис всегда занимал вопрос, о чем думал Господь, делая мужчин такими тупицами. Какие еще нужны доказательства того, что Создатель сам — мужчина? Будь он женщиной, он наделил бы этих несчастных хоть какими-нибудь способностями разбираться, как устроены женские мозги. Подмигнув, она сделала новую героическую попытку поймать непокорную прядь волос и накрутить ее на щипцы.

В необозримой ванной комнате, отделанной итальянским мрамором, тихо звучал фортепьянный концерт Шумана, его нежные звуки лились со старомодной долгоиграющей пластинки. Искусство и музыка были страстью Уоллис, но новомодные музыкальные центры не вписывались в интерьер дома, построенного век тому назад, и Ной Бэбкок даже слышать не хотел о том, чтобы установить здесь один из них. Бэбкок в пятом поколении, стойкий приверженец традиций, он был гарантом и патриархом исторически сложившегося клана.