«Где ты? Софи Сью! Ты опять прячешься? Лучше бы этим людям из департамента социального обеспечения прийти прямо сегодня. Они обещали снять тебя с моей шеи. Если они этого не сделают, ты окажешься на улице. Слышишь? На чертовой улице!»

У Софи в ушах отчетливо звучал угрожающий пронзительный теткин голос, словно та кричала на нее в эту самую секунду, требуя, чтобы Софи сама о себе заботилась. Ее слова холодным стальным жалом пронзали сердце девочки и заставляли в панике искать убежища. Когда тетка принималась искать ее, осыпая проклятиями, Софи, скорчившись, пряталась в гараже за бойлером. А иной раз протискивалась в допотопный шкаф, стоявший в передней, или заползала на животе под дом, чтобы спрятаться там в грязи, кишащей жуками и змеями.

В состоянии страха она и открыла эту ледяную точку где-то в глубине живота. Почувствовав ее, Софи сосредоточивала все силы ума и сердца на одной-единственной цели — выжить. Работники социальной опеки так и не появились. Быть может, то вообще была одна из пустых теткиных угроз, и на самом деле она вовсе и не обращалась к ним за помощью, но Софи верила, и ей казалось, что с каждым ударом по натянутым струнам ее сердца люди, идущие, чтобы забрать ее, подходят все ближе. Она верила каждому теткиному проклятию.

Яркие блики закружились у нее перед глазами. Софи отогнала воспоминания и постаралась взять себя в руки. Детство научило ее скрытности. Она стала виртуозом в этом деле. И оставалась таковым, пока не встретила Джея. Это он вызволил ее из потайного убежища. Она отважилась полюбить его и раскрылась, словно ларец, таящий в себе бесценные сокровища. Но когда брак дал трещину, Софи в замешательстве снова ретировалась, а потом Джей так неожиданно исчез.

От потрясения и горя Софи казалось, что она летит в ужасную бездну, и, в конце концов, она стала винить себя в случившейся трагедии. Если бы она была более привлекательной, жизнерадостной и сексуальной, быть может, Джей остался бы дома вместо того, чтобы бродить по диким местам в поисках волнующих ощущений. Если бы в ней было больше женственности, больше супружеской ласки, больше хоть чего-нибудь.

Клод стал решительно бороться с подобными настроениями. К тому моменту когда Софи обратилась к нему за помощью, она была почти полностью раздавлена своей утратой и чувством вины, но он заставил ее посмотреть на себя со стороны и не позволил упиваться самобичеванием. Он долго вразумлял ее, пока она, наконец, не поверила, что, быть может, дело не в ее «неполноценности»; вероятно, страсть Джея к скитаниям произрастает из его собственной неспособности посвятить себя чему-либо одному.

Они не виделись с Клодом с самой помолвки. Он разумно считал, что нужно подождать, пока Софи встретится с Джеем и примет решение относительно своего будущего. Но теперь Софи с особой ясностью понимала, что он был ее якорем в жизни, ее талисманом, спасающим от страха. Она очень скучала по нему и клеймила себя за то, что причиняет ему боль. Все это приводило ее в еще большее замешательство.

Софи наклонилась, отряхнула пыль с босоножек, оправила, как могла, измявшиеся юбку и кардиган, придав им несколько более презентабельный вид, и приготовилась войти. Убежать и спрятаться было нельзя — это испортило бы все, что ей удалось до сих пор сделать, выбило бы почву у нее из-под ног. Даже Клод не одобрил бы этого. Но, нерешительно приближаясь к мраморным ступеням дома, она чувствовала себя так, словно из нее выдавливают воздух. Кто? Дом? Семья? Сама жизнь?

Однако не здание пугало ее. Последние года два она чувствовала себя в нем довольно уютно и была во вполне дружеских отношениях со свекровью Уоллис — до тех самых пор, пока не стало известно о ее решении выйти замуж за Клода.