Виктория Угрюмова. Мужчина её мечты
Правда необычнее вымысла, потому что вымысел обязан держаться в рамках правдоподобия, а правда — нет.
Глава 1
Кофе должен был закончиться только в четверг даже при самом неудачном раскладе, а вышел весь сегодня, то есть дня на три раньше. Я озверело скребла ложечкой по пустому блестящему донышку банки и размышляла о скоротечности жизни. Еще я размышляла о тщете всего сущего, так как именно мне, а не кому-нибудь другому предстояло выходить под проливной дождь в поисках жизненно важного продукта. Сия попытка совершить нечто похожее на подвиг вовсе не означает, что я безумно люблю кофе. Я пью его с отвращением, хотя и помногу. Просто он помогает сосредоточиться на проблеме. Вас, естественно, интересует, какие проблемы занимают девицу двадцати пяти лет от роду, из той породы, которую любят джентльмены, — с зелеными кошачьими глазами, рыжей пышной гривой и ногами от плеч. Отвечу сразу: отнюдь не любовные. Таковых у меня нет, потому что напрочь отсутствует личная жизнь. Это даже удобно, и со временем к подобному положению вещей привыкаешь. А если кто-то из джентльменов вознамеривается изменить установленный порядок и строит матримониальные планы, то их искренний душевный порыв вызывает уже не трепет и восторг, как в восемнадцать лет, но возмущение и соответствующие по масштабам репрессии. Работаю я программистом в довольно солидной фирме, которой нужен результат, а не зрелище девиц на рабочем месте от звонка и до звонка. Иногда они даже платят зарплату. Это происходит внезапно и вопреки логике, а потому всегда выглядит как подарки судьбы; но благодаря им я имею возможность спокойно существовать в отдельной квартире, которая все-таки больше похожа на двухлитровую банку с раздельным санузлом, постоянно пополнять библиотеку и довольно часто покупать шляпы и перчатки. Без них жизнь мне кажется уж совсем пропащей. Вечерами я обычно сижу перед телевизором и вяжу длинные шарфы и свитера, которые потом принципиально не ношу. А мой дом — с нежно пестуемым аквариумом и кучей экзотических растений в не менее экзотических горшочках — похож на вполне приличную оранжерею с прудиком, что побуждает меня крайне редко выбираться в командировки. Что же касается личной жизни, каковая всегда интересует знакомых больше, чем даже самая активная общественная, признаюсь по секрету, что я вот уже много лет жду блондина своей мечты. В этом выборе удалось определиться не сразу. Вначале — мне как раз исполнилось четыре года — я страстно влюбилась в Жерара Филиппа и три года любила его вечно, после чего вероломно изменила ему с Ахиллом. Да-да, тем самым, из древнегреческих легенд. Ахилл должен был быть белокурым, синеглазым и божественно сложенным. В идеале я мечтала и о слегка откорректированном характере: меня мало устраивал бандит-меланхолик, воспетый Гомером. В детстве легко веришь в то, что сам себе придумываешь: пресловутый блондин вошел в мою жизнь раз и навсегда. Но в последнее время поиски мужчины всей моей жизни пришлось отложить на неопределенный срок, потому что на пер вый план выступили иные задачи. Началось все несколько недель тому.
* * * Нетерпеливый звонок раздался неприлично рано, когда спросонья еще туго соображается. Поэтому сперва я доверчиво открыла все замки и щеколды, отворила двери, а затем уж осторожно спросила «кто там?» у того самого первого встречного, который топтался на моем половичке. «Кто» оказался нашим почтальоном Аристотелем Петровичем — милым и добродушным старичком, о котором можно сказать, что для своих пятисот лет выглядит он весьма неплохо. В сухонькой ручке, похожей на птичью лапку, он едва удерживал огромный конверт. Такой, знаете, коричневый, из плотной оберточной бумаги, на котором на стыках выступают следы плохого клея. |
