Мы все есть только благодаря ему: ты, я, этот твой последний выживший из «Фудо-мёо». Все.
— Сейчас и ты умрешь, — усмехнулась она.
— Мои люди за дверью. — Он хватался за соломинку, но было видно, что делает это через силу, будто по обязанности, будто на самом деле ему уже неинтересно.
— Ни черта твои люди… — Она не договорила. Придвинулась ближе и почти нежно потянула к нему руку.
Кольцов отпрянул от нее в ужасе, вскрикнул, побагровел; глаза его выкатились из орбит, и он стал медленно оседать на сторону, стягивая за собой пушистое голубое покрывало.
— Удар, — констатировал Володька.
— Неприятная смерть, — подошел поближе Разумовский. — Никому бы не желал умереть от страха.
Ника смотрела на покойника широко открытыми глазами.
— Нам здесь больше делать нечего. Пошли, пока архаровцы не очнулись.
Все это время молчавший Макс внезапно произнес:
— Не могу отделаться от мысли, что он любил твоего Жоржа. На какой-то свой, извращенный, скособоченный, лад, но любил. Что за чертовщина в голову лезет?
— Правильно лезет, — согласился Игорь. — Типичная любовь-ненависть. Ни с тобой, ни без тебя, называется. Страшненькое чувство.
А сам в это время думал совсем о другом. Он думал о том, сделала бы Ника решающее, последнее движение, нанесла бы она смертельный удар, если бы Кольцов не опередил ее своей внезапной кончиной?
* * *
— Может, все-таки поедешь с нами?
Этот вопрос я задавала Максу уже в двадцатый или тридцатый раз.
— Спасибо, Лерка. Я бы с удовольствием. Но если здесь кто-то не останется, чтобы работать на износ, то теперешний бардак превратится в хаос. Не вешай нос, отдыхать я собираюсь теперь только у вас. За счет фирмы, разумеется. В апартаментах класса люкс.
— Ты береги себя, — посоветовал ему Игорь. — Кури поменьше. Витамины там всякие употребляй. Нервничай поменьше.
— Это-то проще всего, — ухмыльнулся Макс. — Легко! Вот витамины-ыы…
— И тетю Дашу навещай, — попросила я.
Тетя Даша категорически отказалась покидать на старости лет родной город. Всплакнула немного, прощаясь со мной, но проявила тихое упорство и осталась на месте. В ее квартирку перекочевали все мои детективы и кулинарные книги. А также телефон капитана Сторожука, которому тетя Даша обещала печь слоечки и другие сладости.
— Потом Павлу позвони, — дала я Максу следующее поручение. — Что, как дела, как расследование с этим Петром Семеновичем? Ну и помоги, если сможешь.
— Будет сделано, госпожа министерша, — отшучивался он.
Володька бесстрастно возвышался на два шага позади нашей беспокойной компании. Учитель Шу надзирал за погрузкой нашего багажа. Я с замиранием сердца ожидала, как отреагирует таможня на вещи Уэсуги, проходившие под названием: «Сувениры самурайские — 3 штуки. Стоим. 1000 у. е.» И какой-то штампик, подтверждающий покупку «сувениров самурайских» в магазине на Кловской.
— Штука баксов за такое дерьмо! — оскорбился молодой таможенник, заглядывая в справку. — Людям бабки девать некуда. Кому это барахло нужно?
— Не говори, есть помешанные, — ответил его напарник. — Вот ты «Горца» смотрел?
Я поняла, что начну ненавидеть несчастный, ни в чем не повинный сериал и Эдриана Пола лично.
Тетя Даша в аэропорт не поехала. И зря. Пропустила цирковое зрелище: персонал аэропорта ищет клетку для перевозки Зевса, за которого уплачено как за собаку, а клетка нужна как для лошади. |