— Кажется, вам пора открывать бал! — сказал мягко и чуть насмешливо, словно догадался о моих мыслях.

— Вы совершенно правы, Ваше Величество! — ответила я и вложила свои пальцы в его ладонь.

Сэр Джон Грэхем на бал не торопился. Он понимал, что ему предстоит не легкий разговор с дочерью, как понимал и то, что она потребует объяснений сразу, едва увидит его входящим в двери холла. Уж такая она, его Мей.

«Моя ли?» — мелькнула мысль.

За столько лет, он привык считать ее своей дочерью. Он даже любил ее больше чем свое родное и единственное дитя — Одри. Мейгрид невозможно было не любить. Столько живости и озорства, столько тепла и света было в ее характере. Даже пакости и баловство, которыми славилась девочка, не раздражали Грэхема. И она была слишком похожа на свою покойную мать. Просто одно лицо.

В отличие от Мейгрид, Виттория была более спокойной и уравновешенной. Мягкость, красота и добрый нрав сделали ее самой желанной невестой при Дворе.

Только поблистать юной леди Грэхем там довелось не так долго.

Когда она встретила отца своей будущей дочери, то вышла замуж. Сразу же, не послушав ни отца, ни мать.

«И это все закончилось для бедной Виттории слишком печально!» — сэр Джон вздохнул и направил своего коня вперед, туда, где в темноте ночи светились яркими огнями окна в королевском Дворце. Даже на таком расстоянии, до слуха мужчины ветер доносил едва различимые звуки музыки и шум голосов.

Джон не хотел ехать туда. Он давно не был при Дворе, оставив его почти сразу после смерти сестры. От должности Лорда-Хранителя, впрочем, так легко избавится не получилось.

Многое произошло в тот год. Родилась Мейгрид, спустя месяц умерла Виттория…

«Как я расскажу ей все? — подумал Грэхем. — Что если она поймет все не правильно? И что задумал Виктор?» — сэр Джон догадывался, что его младшей дочери, приемной дочери, предстоит стать разменной монетой в игре королевских семей. Грэхем не хотел этого для юной Мей, но не мог ничего изменить, да и Виктор не позволит.

Жеребец медленно брел по дороге, освещенной магическими фонариками. Впереди, словно гора, украшенная гирляндами, светился Дворец.

Бал был в самом разгаре.

Я сама не заметила, как все закружилось, понеслось. Появление принца Алистера всех присутствующих явно порадовало и приятно удивило, хотя я была уверена, что о его приезде столица давно знала. Молодые дамы окружили Их Высочество стайкой, но на первый вальс, которым открывался бал, принц пригласил именно меня.

Его Величество уступил эту радостную миссию нашему дорогому гостю, а я совсем не удивилась, когда принц остановился напротив меня и с поклоном, предложил свою руку.

Гости расступились, образовав большой круг прямо посередине зала, и мы с Алистером вышли на середину. Мужская рука чуть сильнее сжала мою, а затем отпустила и я прикасалась к его пальцам кончиками своих. Это создавало некоторую интимность, от которой мои щеки заалели. Невольно отыскала взглядом бледную Одри и стоявшего рядом с ней бывшего любимого. Вид у Энтони был такой, что краше в гроб кладут. Только вот я сильно сомневалась, что это из-за меня. Скорее всего, его раздражало то, насколько близко приближенной к принцу оказалась я. А затем я посмотрела на Льюиса. Отыскать его не составило особого труда. Мне казалось, что этот мужчина слишком выделялся из прочей толпы. Он для меня был словно маяк в бушующем море. Один единственный.

Странным взглядом горели черные глаза Советника. Он впился в меня взглядом, диким, как само бушующее море. И всего на мгновение мне показалось, будто он совсем не рад нашему единению с Алистером, даже в простом танце.

Я вздрогнула, когда зазвучала музыка. Легкая, зовущая на танец, обещающая нечто головокружительное.