|
А до некоторых товарищей в нашем районе эта простая истина так и не доходит. Отсюда у нас и недоучет во всем. Жалеют у нас кулака, до того жалеют, что не наладили даже учет помола на мельницах. Неземледельческий доход вообще не учитывается. Данные урожая приняли такие, какие их прислали с мест. Мы с товарищем Возвышаевым пересчитали зерновой баланс в сторону увеличения. Мы сбалансировали по одному только Гордеевскому кусту пять тысяч пудов излишков. Но мало сбалансировать – надо их еще взять. И тут у нас не все в порядке. Некоторые уполномоченные поют с кулацкого голоса – мол, твердые задания невыполнимы. Шкурнические интересы ставят выше государственных. Колхоз «Муравей» вместо сдачи хлебных излишков распределил хлеб по колхозникам. И хуже того – пятьдесят пудов продали на базаре. Позор! В Гордееве начальник ссыпного пункта разослал по сельсоветам извещение о приостановлении вывозки хлеба на том основании, что девать некуда. А церковь на что? Мы сняли этого начальника и отдали под суд. В комсоде Веретья некий Калужин уверял всех, что подворкой переоценили мощность зажиточных. А другой член этого заведения даже сказал, что он-де не согласен. Почему обложили только зажиточных? Если нести тяжесть, то пусть несут и лодыри – беднота. Это не комсод, а комвред. Политика таких комсодов понятна – наряду со всеми освобождать и себя.
Чубуков еще долго перечислял все «случаи увиливания и проволочек», под конец хмуро и твердо потребовал: – Я предлагаю ввести против таких действий чрезвычайные меры: беспощадное обложение штрафами в пятикратном размере вплоть до конфискации имущества. Слушали его молча, насупленно, не глядя друг на друга, – каждый, казалось, по-своему переживал и оценивал эти трудные задачи, поставленные перед районом. – Ну, какие будут соображения по существу? – спросил наконец Поспелов после долгой паузы. – Я хочу задать вопрос представителю окружкома, – сказал Озимов, тяжело ворочаясь на стуле, так что его выпирающая из ворота черной гимнастерки шея покраснела. – Как обстоят дела со штрафами в других районах? Ашихмин вынул из кармана френча записную книжку и прочел с места, не вставая: – Политика наложения штрафов, согласно постановления ВЦИК и СНК о мерах воздействия на кулака, по некоторым районам развернута была недостаточно. Так, например, по Ермиловскому району за невыполнение заданий всего было наложено штрафа на сумму тысяча девятьсот девяносто пять рублей; Пугасовский район – три тысячи рублей, оштрафовано семь хозяйств; Захаровский район – две тысячи триста пятнадцать рублей пятьдесят копеек… – Он запнулся и пояснил: – Виноват, на эту сумму было продано имущество пяти хозяйств. Зато в Сараевском районе было оштрафовано сто три хозяйства. Продано имущество в сорока одном хозяйстве, из них попов двенадцать, мельников – семнадцать, остальные кулаки. В этом районе хорошо поработали. Как видите, товарищи, цифры говорят сами за себя. За исключением одного района, со сдачей хлебных излишков по линии кулацких хозяйств у нас не все благополучно. Надо подтянуться. – Так, хорошо. Кто хочет выступить? – спросил Поспелов. – Дайте мне слово! – Возвышаев встал, приподнял со стола пачку исписанных листов, потрепал ею в воздухе и снова бросил на стол. – Вот здесь записано детально по каждому сельсовету наше позорное отставание по хлебозаготовкам. В чем тут дело? Где корень зла? Может быть, мы не получили вовремя контрольные цифры? Нет, округ спустил нам эти цифры. Может быть, мы их не распределили по сельсоветам? Нет, распределили. Так в чем же дело? Корень зла – в нашей либеральной терпимости. Только там, где проявлена пролетарская воля и решительность, дело стронулось с мертвой точки. Вот вам пример по Степановскому узлу. Стоило взяться товарищам Чубукову да Ашихмину и тряхнуть публично одного кулака, как все остальные сами прибежали, привезли свой хлеб на ссыпной пункт. |
