|
Вот вам пример по Степановскому узлу. Стоило взяться товарищам Чубукову да Ашихмину и тряхнуть публично одного кулака, как все остальные сами прибежали, привезли свой хлеб на ссыпной пункт. О чем говорит этот случай? О том, что мы позабыли, в чьих руках находится власть. Наша милиция бежит от хлебозаготовок. Ее и калачом не заманишь на конфискацию имущества. Видать, товарищ Озимое боится бунтовщиков. Зато классовые враги не дремлют – они, понимаете ли, у нас под носом, в районном центре, стреляют по сторожам и клубным окнам, обрезают хвосты у наших риковских лошадей в насмешку перед всем народом и даже подбивают несознательные элементы к открытым выступлениям против властей, как это было в Тимофеевке и на заседании актива в Тиханове. Сколько дней прошло, как мы роздали твердые задания? В Тимофеевке да в Тиханове десять дней, а по Гордеевскому узлу и того больше! А эти кулаки и не думают вносить деньги и хлеб. Я предлагаю на бюро обязать органы милиции и представителей сельсоветов провести конфискацию имущества у злостных неплательщиков в течение двадцати четырех часов.
Возвышаев сел и с вызовом уставился на Озимова. Тот смерил его спокойным взглядом и равнодушно отвернулся. – Милентий Кузьмич, – сказал он Поспелову. – Пока вы болели, а я находился в округе, Возвышаев тут целую обедню устроил насчет классовых врагов. На весь округ раззвонил, будто у нас кулачье открыло стрельбу в больничном саду да в клубе и увезли кооперативные яблоки… – Это не звон, а проверенные факты! – вскочил Возвышаев. – Я прошу зафиксировать документально этот выпад Озимова. Паринов, писавший протокол, оторвался от бумаги и посмотрел на Поспелова. – Ну зачем же так горячиться? – поморщился Поспелов, снял очки и стал протирать их носовым платком, словно они запотели. – Давайте, товарищи, проявлять сдержанность и уважение. Работа наша сложная, поэтому меньше амбиций, больше трезвости. – И не понятно было, кому он говорил: Возвышаеву или Озимову. – Я это говорю не в амбиции, а после расследования уголовным розыском, – сказал Озимое. – Вот что установлено: яблоки из больничного сада увезли ребята на посиделки, спрятали их в амбаре. Яблоки в кадках и в полной сохранности. Они возвращены кооперативу. Хулиганство в клубе с разбитым окном – дело тех же самых рук. – Хорошенькое хулиганство – стрельба из ружей по активистам и сторожам, – усмехнулся Возвышаев. – Ружей не было. Стреляли вот из чего. – Озимов вынул из кармана Федькин ключ и положил на стол. – Соскабливали серку со спичек, набивали ее в канал этим гвоздем и палили. – Ну-ка, ну-ка? Знакомая снасть! – потянулся Митрофан Тяпин. – Из этих штуковин и мы бабахали, особенно в половодье на праздники. – Стрелять из ключа? – удивился Поспелов и водворил очки на место. – Ну-ка, дайте мне! К Поспелову потянулись и другие члены бюро: – Что за пушка? – Амбарный самопал! Хе-хе. – Это на сказку похоже, товарищ Озимов, – сказал Возвышаев. – Митрофан Ефимович, бабахните из этой штуки об голову Возвышаева, как о булыжник. Может быть, он поймет тогда, что это не кулацкий обрез. – Это можно, – сказал Тяпин и хохотнул. – Что? – Возвышаев опять вскочил с места и – к Поспелову: – Я предлагаю кончить этот балаган. – Дак вы же не местный, и не знаете, что у нас издавна палят из таких штуковин, – повысил голос Тяпин. – Спокойствие, товарищи, спокойствие! – Поспелов постучал карандашом об стол. – А хулиганы арестованы? – Они несовершеннолетние, – сказал Озимое. |
