Внимательный анализ политических сочинений Платона и Аристотеля показывает, что ни того, ни другого автора нельзя упрекнуть в лаконофильстве дешевого толка, как например, Ксенофонта . Оба относятся к общественному и государственному строю Спарты и Крита сугубо критически. Достаточно вспомнить художественно яркое изображение алчности спартанцев в «Политии» Платона (548 Α-B) или суровую характеристику спартанской гинекократии у Аристотеля (Polit., II, 1269b 12-1270а 15). Вместе с тем, бросается в глаза, что эта критика отнюдь не затрагивает главных социально-экономических устоев дорийского государства . Напротив, такие важные элементы общественного строя Спарты и городов Крита, как деление на сословия, ограничения товарно-денежного хозяйства, сисситии, государственное воспитание молодежи - все это и Платон, и Аристотель берут за основу своих утопических конституций. Недостатки и непоследовательность в проведении в жизнь этих основных принципов в самих дорийских государствах объясняются либо отдельными просчетами законодателя, либо искажением его первоначального замысла в более поздние времена . При всех колебаниях и противоречиях (что было показано нами на примере вопроса о сисситиях) оба философа обнаруживают, таким образом, удивительную приверженность к определенному типу полиса - примитивному аграрному государству спартанско-критского образца .

Утопии Платона и Аристотеля являются свидетельством мучительных поисков выхода из тупика, в который завел Грецию кризис города-государства в IV в. до н. э. В обстановке всеобщего разброда и смятения, охвативших передовые греческие полисы в этот период, Спарта и особенно Крит, лежащий уже как бы за пределами собственно греческого мира , представлялись афинским теоретикам государства спасительными островками, где была еще возможна нормальная политическая жизнь. Причину этой идеализации удачно определил Фр. Олье в своей книге «Спартанский мираж»: «Наблюдаемая извне, с определенной дистанции она (Спарта) приобрела в V веке резкие, определенные черты, которые властно воздействовали на умы и были способны к возбуждению как самой сильной антипатии, так и восхищения. Она выставляла напоказ жесткую простоту своих очертаний. В своей наготе, без прикрас Спарта наилучшим образом демонстрировала зрителям своеобразие своего строя». Итак, именно простота, примитивность общественного строя дорийских государств привлекали к ним внимание греческих мыслителей. В этой простоте они видели залог их исключительной стабильности. Правда, в конце концов кризис, охвативший Грецию, затронул и эти отсталые государства. Однако на расстоянии его симптомы можно было объяснить частными просчетами законодателя, не отвергая весь установленный им порядок в целом. Именно здесь, в Спарте и на Крите, утописты IV в. нашли, как им казалось, идеально сбалансированную при всей ее простоте систему взаимоотношений полиса и хоры, то есть рабов и рабовладельцев, систему, базирующуюся всецело на земледелии и поэтому удивительно стабильную, гарантирующую гражданам устойчивый доход и в то же время избавляющую их от всякой «хрематистики».

Не менее важно обратить внимание и на другую сторону этой идеализации. Принцип уравнительности, царивший в дорийских государствах, казался теоретикам полиса наиболее радикальным и вместе с тем безболезненным способом устранения внутренних противоречий, раздиравших гражданскую общину в таких городах, как, скажем, Афины.