— Зачем ты позволила мне выйти замуж за Десмонда, если считала, что я слишком молода?

— Я только подумала, что можно выбрать наименьшее из зол. Я так всегда думаю. Твой отец считал, что ты была беременна, но я знала, что это не так.

— Откуда ты знала это? — Дейдра говорила шепотом.

— Потому что даже в далеких шестидесятых никто бы не стал выходить замуж за человека, которого не любит, даже из-за этого. Анна родилась гораздо позднее, это точно подметила Софи.

— Да.

— Так вот, Дейдра, в чем же суть? В чем я провинилась? Мы дали согласие. Это было плохо? Нет. Мы приехали на свадьбу, ты же этого хотела. Ты сказала, что не хочешь приглашать много народу и будешь праздновать в Англии, мы пошли на это. Мы забрали Барбару и Джерарда из школы. Двери нашего дома всегда открыты для вас с Десмондом, но вы никогда не приезжали. Только раз, но ты такая обидчивая, мы не знали, что сказать, тебя все расстраивало. Мы приезжали навестить вас несколько раз и намерены приехать на юбилей свадьбы. И все равно я остаюсь виноватой, как и твой отец, а также брат и сестра.

Эйлин О’Хейген собрала соус кусочком хлеба и посмотрела на дочь.

Та смотрела на нее молча.

Пришел официант. Он забрал тарелки, и они обсудили яблочный пирог с кремом. Мать с упоением изучала меню, что позволило Дейдре собраться с мыслями.

— О чем мы говорили? Ах да, что мы с папой должны были ненавидеть Десмонда или что-то вроде того, да?

— Не совсем.

— Не только «не совсем», но и совсем не так. Мы оба считали, что он мил, просто забит тобой. Но быть в доме хозяином — это ты унаследовала от меня. — Эйлин О’Хейген говорила с удовольствием.

— Что вы с папой говорили друг другу о нем?

— Мы с папой? Да почти ничего. Он тебя обеспечивал, мы волновались, чтобы тут не было проблем. Думаю, мы беспокоились, что у тебя не сложилась карьера.

— У меня было трое детей, которые рождались один за другим.

— Да, но потом…. И я полагаю, мы считали, что в той структуре… тех итальянцев — «Палладианс», было много иерархии…

— «Палаццо».

— Вот и все, что мы думали плохого о Десмонде, так что можешь прекратить свои нападки.

Мама рассмеялась.

Дейдра посмотрела на нее так, словно никогда прежде не видела.

— А миссис Бэрри про нас не спрашивала?

— Нет, дорогая. Если говорить правду, то некому особенно интересно и не было. Ты же знаешь, как это происходит в Дублине. Стоит тебе только исчезнуть из поля зрения, как о тебе забывают.

— Но ты же не могла забыть меня, свою старшую дочь. — Ее губы дрожали.

— Конечно, я тебя не забыла, глупышка. Но мы никогда не говорили ничего ужасного. Ни про то, что Десмонда уволили Палладиансы, когда Анна была на том же приеме, что и принцесса Диана…

— Принцесса Мишель.

— Ты знаешь, что я имею в виду, Дейдра. Это же не подсчет очков: за это мы вам прибавим, а за это — отнимем.

Наступила тишина. Длинная пауза.

— Я не критикую тебя, ты это понимаешь?

— Да, мама.

— И даже если бы мы с Кевином не любили Десмонда, что было неправдой, потому что то, что нам было представлено, нам понравилось… Но допустим, что мы бы его не любили… Зачем было бы говорить это или думать об этом? Мы же не собирались жить за тебя.

— Я понимаю.

— Когда я выходила замуж за Кевина, мои родители были безумно счастливы. Они так радовались, что мне стало не по себе.