Мишель затаила дыхание и неуверенно ответила:

— Нет, это неправда.

— Неужели? — Николе показалось, будто она сбросила с плеч невыносимый груз.

— Разве Брайан когда-нибудь упоминал об этом в письме? — небрежно спросила Мишель.

— Нет! Он писал обо всем просто и весело. Скорее, он связывал вас с Джулианом Эветтом, — с улыбкой вспомнила Никола.

— Правда? — Внезапно лицо Мишель стало спокойным. — Возможно, он знал, о чем говорит. Брайан не был главным мужчиной в моей жизни, им был Джулиан. Если хотите знать правду, не только был, но и есть.

Никола почувствовала, что улыбка застывает у нее на лице. Она пыталась подобрать какие-то слова: поздравить, удивиться или просто что-то произнести в ответ. Но у нее ничего не вышло. Вокруг все словно замерло. Она поняла, что, хотя правда о Брайане и сняла груз с ее души, ей вновь стало не по себе, когда Мишель назвала Джулиана своим мужчиной.

Глава 7

Еще долго после ухода своей гостьи Никола молча сидела в элегантной гостиной тети, устремив отсутствующий взор в пространство и пытаясь понять, что же с ней произошло. Теперь, когда она осталась одна, на страшное открытие уже нельзя было закрывать глаза. Ей мучительно было принимать мысль, что Джулиан Эветт может оказаться мужчиной Мишель. «Я не могу быть так несправедлива к Брайану, не могу», — убеждала себя Никола и изо всех сил пыталась представить его веселое и жизнерадостное лицо, но со смятением обнаруживала, что теперь его образ был покрыт легкой дымкой. Она не могла сказать, когда это впервые случилось. Просто воспоминания, связанные с Брайаном, были теперь как в тумане.

Рассудок подсказывал ей, что это должно, в конце концов произойти даже с самым дорогим человеком. Жизнь продолжается, все меняется, и страсть превращается в дорогие воспоминания. Однако Никола была в ужасе, оттого что могла заменить образ Брайана образом человека, ответственного за его гибель.

Она все еще пыталась убедить себя в том, что это всего лишь какое-то романтическое безумие, которое в конце концов пройдет, когда в гостиную вошла Лизетт с вечерними газетами. Она взглянула на Николу и заметила:

— Мадемуазель выглядит бледной.

Было так не похоже на нее беспокоиться о благополучии кого-нибудь, кроме хозяйки, что Никола поняла: она действительно выглядит очень удрученной. Она сделала усилие, чтобы взять себя в руки, и быстро сказала:

— Все в порядке, Лизетт. Когда вы ожидаете мадам?

— Когда она захочет приехать, — ответила служанка с чуть язвительной улыбкой. Хотя она боготворила землю, по которой ступала Торелли, но часто давала понять, что не питает иллюзий относительной своей хозяйки.

Торелли вернулась через полчаса. Очевидно, она провела очень приятный день. За превосходным ужином, сервированным Лизетт, она поведала Николе все подробности.

— Рукопись была скорее любопытным, нежели историческим открытием, — объявила она. — Это, несомненно, Керубини, но не в своем обычном ключе. Для меня ничего нет. Но все равно приятно, когда тебя так встречают. Оксфорд очарователен. А что произошло с тобой, милая?

— Мишель приходила. Сначала она расстроилась, что вас нет, но я извинилась…

— В этом не было необходимости, — прервала Торелли. — Что, она думает, будто я стану сидеть и ждать, пока она объявится? У этой девушки слишком завышенное самомнение.

— Но ведь вы ее пригласили, — мягко напомнила Никола.