Через пять дней.

— Нам очень повезло, что Джим выжил. — Отец Джима зачитывает заявление, подготовленное для толпы репортеров, собравшихся перед входом в больницу. — С каждым днем его состояние улучшается. К сожалению, в данный момент он не помнит ни самого происшествия, ни предшествующих событий. Поэтому никаких комментариев по поводу обвинений в его адрес не будет.

На импровизированную трибуну забирается мрачный Кроули и тоже зачитывает короткое заявление:

— Обвинения, выдвинутые против доктора Когана, сняты. Пока мы не произвели никаких арестов, и назвать других потенциальных обвиняемых прокуратура не готова. Расследование продолжается. Все вопросы по поводу смерти мистера Воткинса вы можете задавать начальнику управления Джилиан Хартвик.

Слово берет Джилиан Хартвик:

— Расследование показало, что инспектор Генри Мэдден использовал табельное оружие в целях самозащиты. Нападающий, Кристофер Джеймс Воткинс, направил на него пистолет. Должна добавить, что инспектор Мэдден впервые за все время службы использовал табельное оружие, находясь при исполнении обязанностей. Несмотря на то что инспектор поступил правильно и действия его были оправданны, он сожалеет о том, что в результате этих действий погиб человек.

Коган почти не разговаривает с прессой. Он победил, а победителю лучше не бить себя кулаком в грудь и не обвинять своих гонителей, пытающихся укрыться от помоев, которые на них выливаются ведрами. Коган и сам в курсе, что так не делается, но Кэролин все равно ему об этом напоминает.

— Скромность, сострадание — и никаких имен, — советует она.

Заявление у Когана получается самым длинным. Но он никого не клянет — ни полицию, ни прокуратуру, ни больничное начальство, ни Джима, ни Керри или Кристен и ее отца. Тед говорит на языке, который понятен полиции. Он говорит просто и ясно, но при этом речь его выходит куда более интеллектуальной.

— Меня обвинили в преступлении, которого я не совершал. — Коган иногда заглядывает в бумажку, лежащую на трибуне. — Глупо говорить, что я верил: справедливость восторжествует. Тем из вас, кто поддерживал меня в этот трудный период, я хочу сказать: вы были правы, справедливость действительно восторжествовала. Однако мне очень жаль, что история закончилась так печально.

До того, как это случилось, я работал заведующим отделением травматологии. Некоторые из моих пациентов были хорошими людьми, некоторые — плохими, в большинстве было понемногу того и другого. В нашем деле есть свои правила. Мы следуем этим правилам очень жестко, чтобы по возможности минимизировать риски. Однако лучшие из нас в кризисной ситуации полагаются на интуицию, и иногда нам приходится наплевать на правила.

Я с самого начала был уверен в том, что Кристен — хорошая девочка. Я спрашивал себя, почему она написала в дневнике неправду, и находил единственный ответ: она считала, что писала правду. Она верила в то, что придумала сама. Она придумала красивую историю, чтобы никто не мог у нее эту сказку отнять. Мне очень жаль, что я не мог вмешаться. Не мог убедить ее жить дальше. Не мог убедить, что все не так страшно. И за это мне хотелось бы извиниться перед ее семьей, пережившей за последние несколько недель куда больший кошмар, чем я.

Полиция рассказала, конечно, Когану об их основной версии. Два студента изнасиловали Кристен. Однако это еще предстоит доказать. Одно дело — секс на вечеринке. Изнасилование — куда более серьезный зверь. А теперь один молодой человек мертв, а другой едва помнит, кто он вообще такой, уж не говоря о том, кто такая Кристен.