— Песенка? — Лайонс пожимает плечами. — По-моему, обычные страдания про то, как плохо быть подростком.

— А это видел? — Мэдден нажимает на клавиатуру компьютера, и экран вспыхивает. Хэнк наводит курсор на значок CD, и из выпуклой стенки «мака» выезжает диск. На диске аккуратная надпись. Черными чернилами, заглавными буквами. МУЗЫКА НОЖЕЙ. — Знаешь такую группу?

Лайонс некоторое время таращится на диск. За их спинами Ли полыхает вспышкой, запечатлевая золотистый диск «Maxell». Видимо, вспышка срабатывает, как катализатор мыслительных процессов в мозгу Лайонса.

— Слушай, — внезапно говорит он, — может, это бред, но, по-моему, так хирурги называют музыку, которую они ставят в операционных.

— Хирурги? В операционных? — изумленно переспрашивает Мэдден.

— Да, а что? Это нам что-то дает?

Мэдден разглядывает переписанные в блокнот номера. Кладет телефон девушки на стол и достает свой мобильник.

— Донна, привет! — говорит он дежурной. — Хэнк Мэдден тебя беспокоит. Слушай, можешь пару номеров пробить? Я сейчас не у компьютера.

— Секундочку, Хэнк! Компьютер включится только. Он подвис, и я его перезагружаю.

Наконец Мэдден диктует второй номер, тот, что девушка набирала четыре раза.

— Это телефон некоей Керри Пинклоу, — сообщает Донна после паузы.

Мэдден диктует первый номер, набранный трижды, последний раз три часа назад, в 13.36.

— Владельца зовут Т. Коган.

— Коган — это он или она?

— Не знаю, какого оно пола, Хэнк, но это врач. Доктор Т. Коган.

7

Игрок добегает до базы

Лето 1973 года

В первый раз Когана привели в больницу, когда ему было девять лет. Что-то случилось у мамы с головой. Мама вечно все забывала, и никто не мог объяснить, в чем дело. Поэтому ее направили в университетскую клинику Чикаго на прием к «специалисту». Так его взрослые называли. Тед помнил, как вошел в двери, а там дяди и тети в белых халатах, и папа сказал, что они помогут маме. Вот такое у него осталось первое впечатление от врачей и медицины.

Мама умерла в 1983-м. Ему тогда было девятнадцать. Последние шесть лет она провела в доме престарелых еврейской общины. Она умерла всего в шестьдесят. Даже в самом начале болезни мама не могла, например, вспомнить, куда положила нужную вещь. Или папа вез ее по магазинам и договаривался встретиться с ней в пять в таком-то месте. А когда приходил, ее там не было. И он повсюду ее искал. Находил, спрашивал, что же, елки зеленые, случилось, а она отвечала: «Не знаю. Я ничего не помню». Тут любой догадается — что-то не так. А потом начались личностные изменения. В наши дни все знают, что это симптомы Альцгеймера, а тогда диагноз никак не могли поставить.

У Теда был брат, на одиннадцать лет старше его. Вот он вырос в нормальных условиях. Отец, как и положено, приходил с работы уставший (он был булочником), и мама готовила ужин и ждала возвращения мужа и сына. Она всем старалась услужить. Ей казалось, в этом и заключается роль матери и жены. Так было принято у поколения их родителей. Люди редко выражали свои чувства, редко целовались, обнимались и говорили нежные слова. Никто не разговаривал так, как говорят образцовые супруги в сериалах, никаких «Здравствуй, дорогая» и тому подобной ерунды. Но зато, если ужин ждет тебя на столе и все домочадцы в сборе, лучше понимаешь, что такое семья.

Когану было девять, когда все рухнуло. А когда маму увезли навсегда, ему было одиннадцать. За несколько лет до того брата отправили во Вьетнам. Он попал в морскую пехоту. Так что детство у Когана было не такое, как у всех. Отец часто задерживался на работе, а потом еще куда-то уходил, и Тед оставался один.