Когда все кончилось, Люсия опять застыдилась своей наготы и стала лихорадочно водить руками по брезенту в поисках коврика. Огонь почти погас, и Дэвид спешно раздувал угли. Лучше не думать, тот ли это пианист, которому рукоплещут толпы, тот ли это светский лев, в честь которого поднимают бокалы на яхтах… Иначе можно лишиться рассудка. Она удивлялась, что отсутствие одежды не делает его, как всех остальных людей, слабее, беззащитнее. Ей нравились приметы возраста на его руках, лице, шее. Когда пламя снова заиграло в очаге, он вернулся.

– Что с тобой? Почему ты прячешь свою красоту?

– Но все произошло так неожиданно. Теперь мне нужно привыкнуть к мысли, что это случилось.

– Не могло не случиться. Привыкнешь потом, сейчас можно найти занятие поинтересней.

– А что случилось с большеглазой девушкой?

– Какой девушкой?

– Из легенды.

– Она умерла. Утопилась. Ей нужно было переварить впечатления, а суетный мир не давал такой возможности.

Люсия погрустнела, отодвинулась, стала натягивать платье. Тонкая ткань была горячей. Дождь прекратился, даже затерявшиеся в ветках капли, все до последней, уже упали на пол и просочились в его трещины. Дэвид взял свою одежду и выбрался из низкого сарая наружу. В открытую дверь повеяло холодом.

– Я поищу дорогу! – Он взял фонарик и скрылся в затянутом туманом проеме.

Что будет дальше? Вопрос, выброшенный ею за границы сознания, спешно занимал свое прежнее место. Менее всего ей хотелось сейчас оставаться в одиночестве.

Воздух снаружи, как отрезвляющее лекарство, противоборствовал с теплом нагревшегося у огня платья и конечно побеждал. В сарай ворвался легкий ветерок – языки пламени нагнулись, попытались убежать от него, но не всем из них это удалось. Люсия внезапно вспомнила о существовании Лиз. До этого она лишь мельком думала о том, где может быть в это время Тони, сейчас же с ужасом осознала, что Дэвид тоже несвободен, и даже более, чем она. Его тоже, наверное, ждут. Ей стало не по себе, и она задумалась над тем, как должна чувствовать себя жена в его отсутствие. Представить состояние Лиз ей мешала радость победы, обретенного, пусть ненадолго, счастья. Господи! Было так хорошо, как никогда раньше, неужели это конец, занавес?! Неужели это чудо никогда больше не повторится? Нет, это противоестественно, это слишком жестоко! Не стоит ни в чем сомневаться, ведь для нее с этого часа началась совсем другая жизнь, такая явная, такая осязаемая, а все, что было раньше, – лишь сон. Не важно как, но Дэвид останется в ее жизни… Иначе просто не может! Не для того просыпаются солнечным утром, чтобы снова закрыть глаза.

Она опомнилась: нужно привести себя в порядок, пока он где-то ходит. Она одернула платье, потянулась к жакету. Спрятанные в кармане трусики были совсем мокрыми. Она все-таки натянула их, и холодное, влажное кружево легло на ее кожу, как наказание за грехопадение. Сейчас бы в теплый душ! Издалека послышались шаги. Она узнала бы их из тысячи других, но любопытства ради все же выглянула наружу: небо сливалось с землей в единой серой дымке, и, как маяк, покачивался, приближаясь, расплывчатый огонь фонарика. Девушка вернулась в свое убежище, желая в последний раз осмотреть обстановку, запомнить каждую мелочь, задержать время, продлить свое пребывание в этом прекрасном диком месте…

Из-за низкого потолка Дэвид был виден только ниже груди, но по его уверенной походке Люсия поняла, что дорога найдена. Догадка только расстроила ее. Лучше бы вообще никуда не возвращаться! Она готова остаться здесь на всю жизнь, спать на жестком брезенте и ходить годами в одном и том же платье. Жаль только, что в горах нет рояля.