— Мих, а чего ты ожидал? — удивился Артём, когда мы перешли к неофициальной части, в ходе которой можно было пообщаться с участниками делегаций, обменяться опытом и даже сфотографироваться с гостями мероприятия. Лично я успел сфотографироваться на память с замдиром «Роскосомоса».

— Скажем так, я ожидал, что нашу разработку будут обсуждать всерьёз. Может, даже разнесут нашу работу в пух и прах, объясняя на пальцах наши ошибки. Чего ещё ждал? Например, того, что расскажут о конкретных шагах, примут какие-то судьбоносные решения…

— Конференции по большему счёту — это показуха, — авторитетно заявил Абрамов. — Соберутся, привлекут молодёжь, чтобы привыкали к серьёзным мероприятиям, расскажут о проблемах, поговорят о возможных способах решения, обменяются контактами, пообещают совместно работать над решением проблем и на этом всё кончится. Настоящая работа начнётся уже потом. И вот тогда станет ясно кто действительно заинтересован в нашей разработке. Вот увидишь, в «Роскосмосе» пройдут горячие обсуждения, а результат мы узнаем уже через пару недель.

Артём умчался куда-то по заданию Быкова, а я остался совсем один и немного растерялся. Такие мероприятия были мне совсем непривычны. Раньше ведь всё было совсем иначе, более официально. И даже неформальная часть проходила не так, как сейчас. Повертев головой по сторонам, я попытался отыскать Федосееву, но Оли нигде не было видно. Отчаявшись найти хоть кого-нибудь, я решил поискать интересную компанию, где болтали о космосе. Быть может, мне повезёт разузнать ещё что-нибудь полезное.

Помнится, в прошлой жизни многие вопросы решались в курилках. Один мой знакомый профессор даже нарочно начал курить, чтобы быть на одной волне с остальными и поддерживать беседу. Он одним из первых узнавал обо всех новостях: финансирование научных проектов, кадровые перестановки, подковёрные интриги, личная жизнь сотрудников… Василию Санычу было известно всё до мельчайших деталей. Правда, за свою любознательность он заплатил высокую цену — сигареты загнали его в могилу. Буквально лет через семь он схлопотал рак лёгких и быстро угас.

— Михаил, можно вас на минуту? — ректор МГУ подошёл ко мне, взял под руку и отвёл в сторону.

— Разумеется! — ответил я, понимая, что у нас явно намечалась беседа не для посторонних ушей.

— Михаил, а вы не думали над сменой места учёбы? В МГУ имени Ломоносова куда больше возможностей для развития, чем в вашей академии.

— Владимир Юрьевич, благодарю за высокую оценку моих возможностей, но я сторонник концепции «где родился, там и пригодился».

На самом деле, предложение проректора МГУ выглядело очень соблазнительно. В Москве у меня действительно больше возможностей заявить о себе, но и здесь я вполне успешно справляюсь. И потом, в Москве нереальная конкуренция. Там таких светлых голов на каждом углу по трое на один квадратный метр, а здесь у меня есть возможность выделиться.

— Зря вы так думаете, — с ухмылкой ответил Зарницкий. — У нас многолетний опыт, лучшая ресурсная база, превосходный преподавательский состав. Миша, давайте начистоту, я вижу перспективных ребят и умею отличать их от напыщенных бездарностей. Вы неогранённый алмаз, который в будущем наверняка станет бриллиантом, и я не скрою, что хочу быть к этому причастным.

— Благодарю вас, Аркадий Петрович, мне льстят ваши слова, но я пока не готов менять место учёбы.

— Очень жаль, — с наигранной грустью произнёс Зарницкий. — Надеюсь, вы измените своё мнение. Вы ведь только в начале пути. Хотя, курса после третьего что-то менять будет уже бессмысленно. Думайте, Миша! Я целиком на вашей стороне и жду положительного ответа.

Ректор оставил меня в одиночестве, а через пару минут вернулся Артём.

— Что ты, Мих, собираешь вещи? — ухмыльнулся Абрамов.