Донельзя растерянный Турицын подошёл к широко раскинувшемуся телу беглого канцеляриста. Странно посмотрев на спокойно стоявшего подле Ивана, спросил дрожащим голосом:

— Ты что — Фёдора совсем живота лишил?

По отчаянному виду было видно: Василий перепуган не на шутку, причём не ясно, от чего больше — того, что Хрипунов мог испустить дух, или того, что недавний знакомец вдруг открылся с новой неожиданной стороны.

— Очухается твой Фёдор, — строго молвил Елисеев.

Глава 5

Фельдшер, прибывший на машине «Скорой помощи», обескураженно развёл руками:

— Ничего не понимаю. Он что, спит?

— Со стороны это выглядит именно так, — мрачно кивнул профессор Орлов. — Но боюсь, что всё значительно серьёзней.

— Летаргический сон? — усмехнулся фельдшер.

— Вроде того, — задумчиво протянул Орлов.

Так и не пришедшего в сознание пациента увезли в одну из крупнейших клиник, специализирующихся на проблемах головного мозга.

С куртага семья князя Малышевского вернулась во втором часу ночи. Наскоро поужинав (закуски на куртаге подавали умеренные, только-только, чтобы у гостей брюхо не сводило), легли почивать: князь с супругой дражайшей в спальне, обе засидевшиеся в невестах дочери в своих светёлках.

На улице забрехал цепной пёс. Кто-то настойчиво заколотил в калитку и принялся кричать:

— Немедленно откройте!

По дому забегала-заохала проснувшаяся прислуга: дворовые девки, горничные, бабки-приживалки (княгиня питала к ним почти болезненную страсть — привечала сразу четырёх старушек — божьих одуванчиков).

Князь, взяв в руки заряженный охотничий штуцер, пошёл к калитке. За его спиной прятался лакей Прошка, державший в руках горящий подсвечник — других мужчин этой ночью в доме не было.

Жена и дочки пугливо поглядывали из окон.

— Кого нелёгкая принесла? — рассерженно рявкнул князь.

— Открывайте! Государево слово и дело.

Прошка охнул. Чем же его благодетель мог прогневать Тайную канцелярию?! Грехи за душой у князя водились (о многих лакей знал не понаслышке), но чтобы «Слово и дело»… Ужас какой!

Малышевский, провозившись с затвором, открыл. В подворье ворвалось трое: два солдата со шпагами наголо и статский чин в чёрном плаще, треуголке и в машкерадной маске на лице. Видимо секретные причины заставляли его скрывать свою наружность.

Князь глядел на нежданных гостей во все глаза, но ни единым признаком не выдал своего волнения.

— Кто будете и по какому поводу?

Статский подал ему свиток, чинно промолвил:

— Извольте прочесть. Тут всё изложено.

Малышевский развернул бумагу, близоруко сощурился:

— Прошка, посвети. Быстрее, стервец!

Лакей подошёл ближе, приподнял подсвечник и, стоя в такой позе, пытался заглянуть за спину хозяину.

По мере чтения князь мрачнел сильнее и сильнее. Закончив, вернул бумагу статскому, обиженно прошлёпал губами:

— Обыск?! У меня обыск?!

— Точно так, — откозырял человек в маске и убрал свиток за пазуху. — Приказано приступить к обыску незамедлительно.

— Я… я буду жаловаться! Самой матушке-императрице отпишу… Я во дворец вхож. Малышевских по всей России знают, — забормотал князь. — Сие — чудовищная ошибка! Я ни в чём не виноват.

— Виноват — не виноват, меня это не касается, — повёл плечами статский. — Благодарите Господа, что выдано предписание лишь на обыск, а не на ваш арест.