Обидно.

Да что поделаешь, коли на роду так написано и ничегошеньки от тебя не зависит? Как только Иван ни пытался вытянуть себя, что только ни делал — всё бестолку. Одна напрасная трата времени.

Сколько способов было перепробовано, вспомнить страшно. Груз к ногам привязывал, за сук древесный цеплялся и висел, пока руки судорогой не сводило. К бабке-знахарке втихомолку от отца с матерью бегал, чтобы наговор дала аль пошептала.

Не помогло.

Так и остался «чижиком».

Иван даже на цыпочки привстал. Вдруг не заметят уловку?

Комиссар обошёл его по кругу. Осмотрел со всех сторон. Велел открыть рот и зачем-то заглянул внутрь, буду в душу, удерживая подбородок толстыми, жёлтыми от табака пальцами.

«Как цыган коня выбирает», — подумалось Ивану. Было неприятно.

Отец подмигнул. Держись, сынок. Господь терпел, и нам велел.

А по самому видно, что волнуется. Вон, как губами жуёт и глазом дёргает.

Привычки и особенности отца Иван изучил досконально, и настроение его читывал, будто открытую книгу.

Есть с чего переживать папеньке: важное событие — первенца на службу государеву определяет! По такому случаю повёз на полковой двор матушки императрицы лейб-гвардейского Семёновского полка для апробации и дальнейшего устройства. Очень уж хотел, чтобы сын путь его повторил. С Иванова рождения об этом грезил.

Свою карьеру начинал когда-то Егорий Савелич Елисеев простым мушкетёром ещё потешного Семёновского полка. Когда началось настоящее дело, сумел проявить себя и выбиться в люди. Отличился в баталиях со шведами, был произведён сначала в прапорщики, а потом в подпоручики гвардии. После того как война закончилась, перевёлся с повышением в Белозерский пехотный полк, где служил исправно и с отличием. Однако здоровье пошатнулось, дали о себе знать старые раны, появились и новые болячки. В груди что-то схватывало, голова начинала кружиться, спина не гнулась. Да и старость наступала неумолимым шагом, ещё не перешедшим в кавалерийский аллюр.

Геройский вояка был с честью отправлен в отставку в капитанском чине. Переехал в пожалованную за беспорочную службу вологодскую деревеньку Кадуй, где мирно жил вместе с супругой и четырьмя детьми-погодками.

Как было заведено императорским указом от 1719 года, в положенные сроки возил старшего сына в губернский город на смотры дворянских недорослей, получая вердикты один другого безрадостнее. То здоровье Ивана чиновникам не нравилось, то рост. Хвалили лишь за грамотность и способность к наукам.

Юношей, подобных Ивану, ждало распределение в армейские полки нижним чином (на выбор Военной коллегии), либо канцелярская служба в гражданском ведомстве. Неграмотных недорослей могли и вовсе в простые матросы определить.

Егорий Савелич мечтал, чтобы сын попал в гвардию. Там и карьеру сделать можно, и на виду у сильных мира сего оказаться.

Род Елисеевых богатством не блистал, знатностью не отличался. Преимущественных прав на вступление в гвардию Иван не имел. Егорий Савелич надеялся на старые знакомства, на полковое братство, на товарищей боевых, с коими в атаку на неприятеля ходил и не один пуд соли съел в походах.

Поздней весной повёз Елисеев-старший первенца в Санкт-Петербург на смотрины, надеясь, что на месте судьба сына порешается в лучшую сторону.

Прибыв, узнал у добрых людей, где нынче полковой двор семёновцев стоит. Гвардия лишь недавно вместе с императорским двором перебралась из старой столицы в новую.

Солдат и офицеров в городе было мало. Гвардейцы тёплое время года проводили в лагерях-кампанентах, постигая в полевых условиях воинские экзерциции и артикулы. Знакомых Егорий Елисеев не встретил.