– Заговорил, слава Богу, а я уж думал – контузия. Тогда пойдем кушать!

– Натерпелся малец, вот и молчал. Не бойся, Ванька! Мы свои, русские люди! Православные! – подмигнул ему дед. – Ребенка не обидим!

Когда все разместились за столом, сержант Прощин поднял кружку с водкой:

– Ну что ж, бойцы, говорить я много не умею. За победу!

– Ура! Ура! Ура! – вполголоса рявкнули двадцать три мужских глотки. Двоих бойцов Прощин снарядил на колокольню. Смотреть в обе стороны. Не нагрянет ли начальство. Или супостат вдруг вылезет.

– Тише вы, ироды… – сказал Еж, после того как выпил. – Ребенка напугаете.

– Еж, а из тебя хороший папа получится. Заботливый, – улыбнулась Маринка.

– Не… Я еще слишком молод для этого. Ты кушай, Иванко, кушай.

А дед чего-то черкал в трофейном блокнотике, время от времени грызя карандаш. Потом повернулся к Марине:

– У тебя глазки помоложе – напиши-ка в поминальничек всех ваших.

– В смысле всех?

– Которые в вашем отряде-то были сначала.

– Поняла… Сейчас, Кирьян Васильевич, напишу…

– Так… Между первой и второй… – поднялся снова Прощин. – А теперь как полагается, за товарища Сталина.

Чокнулись и выпили за Сталина. Мужики водку, девчонки красного мозельского вина.

– Чего-то от Леонидыча вестей нет… – задумчиво сказал Вини.

– Поди в Москве уже, – ответил дед.

– Ага… А нас тогда чего не дергают? Особист в покое оставил, странно.

– Чего уж тут странного. Мы ему зачем?

И в этот момент с колокольни раздалась короткая пулеметная очередь.

Бойцы вскочили, расхватав автоматы и винтовки.

С колокольни спустился один боец:

– Воздух!

– Черт, – ругнулся Прощин, – пожрать не дали, сволочи.

Дед крякнул, вытер усы и побежал наверх.

Первый разрыв ударил рядом со зданием. Затем второй, третий.

– Эх, ты… Главное, чтобы в купол бомбой не попали. Хана нам тогда.

Стены ходили ходуном от близких взрывов. Время от времени осколки залетали внутрь, кроша кирпич. Один пробил термос с супом и разбил пару бутылок.

– Уууу… гадские сволочи… – злобно прошипел Еж.

А сержант Прощин улучил момент и выскочил из церкви, помчавшись к блиндажу, который хотели сделать штабным.

– Куда это он? – спросил кто-то.

– Связисты, наверное, телефон уже поставили…

И точно, сержант, петляя зайцем по открытому пространству, буквально нырнул в блиндаж.

– Связь есть? – гаркнул он на связиста

– Была, товарищ сержант.

– Соединяй, быстро.

Связист покрутил ручку:

– Клумба, клумба! Я – тюльпан. Я – тюльпан. Ответьте. Клумба!

Бубнил долго. Потом посмотрел на сержанта:

– Не отвечают, товарищ сержант. Обрыв. Или свернулись уже.

– Как фамилия, рядовой?

– Якшин.

– А зовут?

– Герман.

– Хе… Ну ты себе и имечко выбрал, прямо сказать не подходящее на текущую политическую ситуацию.

Якшин пожал плечами.

– Значит так, Гера. Мчись в штаб. Передай – немцы начали бомбежку. Значит атака будет. Нам подкрепления нужны.

– Какие подкрепления? Полк-то в наступление ушел, за нами никого. Госпиталь да штаб.

– Слышь ты, стратег фуев. Мы тут минут пятнадцать продержимся, если немцы как следует попрут. Так что хана будет и штабу и госпиталю.