Малколм, разумеется, не собирался ни в чём сознаваться — цветные модные галстуки, шейные платки, которых у него был полный шкаф, словно дивные тропические бабочки, каждое утро, сменяя друг друга и, казалось, не повторяясь, появлялись при белом цветке воротничка его ученической рубашки. Слухи слухами, но, как говорится, не пойман — не вор.

Мидж ушла в армию, а Белка, чей авторитет был не настолько высок, своими притязаниями не смогла отпугнуть всех претенденток на сердце красавца Малколма, и самые решительные из них частенько дарили ему плюшевые игрушки — они успели заполонить почти всю комнату юноши — приглашали его на танцы или водили в «ресторан» — так шутливо называли воспитанники детское кафе с мороженым, пышками и лимонадом на территории Норда — поскольку выходить за ворота без специальной увольнительной карточки категорически запрещалось, это кафе и собственный нордовский небольшой кинозал были самыми популярными местами романтических свиданий старшеклассников.

Онки безумно стыдилась своей новоприобретенной привычки — думать о Малколме перед сном — она считала это вполне естественное следствие наступления переходного возраста непростительной слабостью и всячески пыталась побороть. «Настырные гормоны пытаются диктовать мне свои условия? Вот уж — дудки!» Но чем больше усилий она прикладывала к такому странному перетягиванию каната, тем хуже у неё выходило. Разумеется, Онки ни с кем не делилась своими переживаниями и не предпринимала каких-либо попыток сблизиться с Малколмом, ей пока этого не требовалось, вполне достаточным казалось снова и снова разглядывать в подробностях случайную, но поразительно четкую фотографию в памяти: яркий свет из ворот гаража бесцеремонно вырывает из полумрака тело юноши, нежное, ослепительное; в наготе есть какая-то беззащитность, обезоруживающая, обескураживающая, её невозможно судить, оценивать, во всяком случае сразу, в тот миг, когда видишь, можно только раскрыть глаза — ещё шире, так широко и резко, что щеточки-ресницы невзначай кольнут подбровья — и смотреть, жадно, неистово, во все глаза…

В один из дней Малколм сам подошёл к Онки в столовой.

— Это правда, что у тебя уровень А по точным наукам?

— Вечно ты мешаешь мне есть, — буркнула Онки недовольно, отодвигая миску с салатом, — у меня, вообще говоря, уровень А по всем предметам, а почему ты спрашиваешь?

— Я… — Малколм покаянно понурил свою стильно убранную голову, — у меня… короче… проблемы… я по математике едва дотягиваю до уровня G, меня перевели в группу для малышей, сижу там, как дурак, с двенадцатилетними, да и то ни черта не понимаю… Мне нужна твоя помощь, Онки. Позанимайся со мной, пожалуйста…

— С какой радости? — осведомилась она пренебрежительно, — в Норде как в джунглях, естественный отбор, здесь каждый сам за себя, не можешь — иди мести улицы или торговать в супермаркет.

Её слова прозвучали жёстко — словно прокатилась по асфальту пустая жестяная банка.

— Но …ведь Рите же ты помогаешь? — робко заметил Малколм.

Онки подняла на него непонимающий взгляд.

— Рита — моя лучшая подруга. Кроме того, помощь я ей оказываю относительную, так, отвечу на пару вопросов, в репетиторы к ней я не нанималась.