Уходя он видел много поверженных в горы мусора панельных домов. Не рассчитаны они оказались на наводнение.

   Денис долго выбирался из страшного лабиринта улиц. Иногда ему кричали из окон, пару раз он видел людей на резиновых лодках. Но все встречные споро убирались с пути мальчика, заглянув тому в пустые глаза и увидев зажатый в руке пистолет.

   Деня стал очень плохо себя чувствовать еще, как только вернулся в материнскую квартиру. Кашель будил его ночью и заставлял прикладываться к коньяку, что бы хоть как-то смягчить его приступы. Грудь болела прямо таки вся. Плюс к этому добавились температура и головокружение. А насморк не покидал его с самого начала потопа.

   Но, не смотря ни на что к вечеру он вышел из города и устроился на ночлег в старинном разрушенном здании, возвышавшемся на холме. Кроме него в доме с выбитыми стеклами и сквозняком, гуляющим по коридорам, ночевали и дневали которые сутки несколько семей. Они приняли с радостью мальчика. Особенно то что он принес хлеба и несколько копченых окороков не успевших испортится. Мужчины с удивлением смотрели на вооруженного пацана, но вопросов практически не задавали. Там Денис провел свою последнюю ночь в родном городе. На утро больной пневмонией практически ничего не соображающий от страшного головокружения и боли в груди, горле и голове он спустился в воду и пошел дальше.

   Его провожали все запертые на островке люди долгими сочувствующими взглядами. Интересно если бы он рассказал им, скольких убил, они сочувствовали бы ему? Хотя им то он ничего кроме еды не принес. Ни горя, ни смерти.

   Не знаю.

   Денис весь промокший и ничего не соображающий, пробился через затопленный лес до гряды холмов уже к обеду, и был практически не удивлен, наткнувшись прямо на подъеме на милиционера в форме... Что в бреду не привидеться.

   7.

   - Кондрат, просыпайся. Слышишь, Кондрат! Вставай. На дело пора.

   Будил его такой же небритый как и он сам Матвей.

   - Отстань Короб. Встаю.

   За квадратное телосложение Матвею еще в первую ходку дали кличку Короб, и так он с ней никогда и не расстался. Впрочем, как кого зовут, в сбившихся нынче по всей стране бандах мало кого интересовало. Все чаще звучало: Эй, Слушай и т.д.

   Кондрат с кряхтением поднялся с лавки и прошелся по комнате.

   Старик стоял перед окном и пожевывал сигарету в плотно сжатых губах. Остальные кто где. Всего в доме было семь человек причем настоящих бандитов было трое, остальные так, шушера. Один комерс, залетевший на даче взятки, один дилер наркоты из Екатеринбурга, "мужик" севший за нечаянное убийство. И собственно парень неизвестно за что сидевший, в неизвестно какой колонии. С ним никто кроме Старого не разговаривал. Он и сам не стремился к общению и среди бежавших заключенных о нем сложилось нелестное мнение как о неправильном человечке. Сам старый был вором рецидивистом. Он уже ходку шестую делал, когда подфартило утереть нос конвою сопровождавшему колонию на новое место из затопленного нынче карельского поселка. Короб был убийцей, только по идиотскому стечению обстоятельств не получившему пожизненное. Сам Кондрат слыл вором хотя душа его тянула чаще к разбойным нападениям со стрельбой, шумом и понтами. Только общение со Старым делало его более уравновешенным. Кто знает, что он бы уже натворил следуй один в бега. То, что он услуживал Старому не было показателем его низкости. Просто старому старались угодить все, и он в том числе. Старый тоже меру знал.