Максим Шахов. Мы те, которых нет
Нас списали. Смахнули, как докучливых тараканов со стола. Да, именно со стола, на котором разделывали жирного жареного барашка. Кто-то принял решение, и мы фактически были уже мертвы. Мы пока еще привычно топтали берцами пыльные горные дороги, возвращались из поиска, пили кумыс и ели жирный узбекский плов на выжженных немилосердным солнцем узких восточных улочках. Но будущее для нас было закрыто. В этом самом будущем нас было не предусмотрено. Во всяком случае, так казалось тем, кому мы мешали и по мнению которых мы не имели права на жизнь. – Подъем, перекур закончен. Вперед! – резко приказал я. И посланная на заклание группа военной разведки перешла на ритмичный бег. До места засады, где нас должны были уничтожить, еще далеко. Мы вдыхали чистый горный воздух, слушали журчание стремительных горных речек, нас окружал скупой коричнево-серый инопланетный пейзаж. Не раз хоженные дороги. Чужая враждебная страна, где приходилось выполнять деликатные поручения. Отныне поручения придется выполнять другим. Нельзя терять времени – у нас его мало. Главное – выбрать режим движения. Попасть в ритм. Не сбиться. Мы должны преодолеть расстояние раньше назначенного. Цепочку возглавляет Гром – наш сапер, признанный мастер своего дела. Ему этот бег нипочем. Ни солнце, ни расстояния его не страшат. Низкорослый, поджарый, как охотничий пес, жесткий, выносливый. Он задает темп. На некотором расстоянии за ним следую я – командир группы. Дальше пылит громадный Мамонт с пулеметом на плече. Потом долговязый Шатун, гений-следопыт. Замыкает цепочку невысокий, совершенно безобидный на вид колобок с короткими ногами и избыточным весом – это снайпер Роб. Кажется странным, что он попал в нашу компанию диких собак. Но это впечатление обманчивое. Мы все – слаженная ГСН (группа спецназначения). Лучшая на южных рубежах. Облеченная самым высоким доверием. Облеченная и обреченная. – Подтянись! Не сбавлять темп! – прикрикиваю я. И мы идем вперед. Через стелющийся по распадку туман, скользя подошвами на влажных камнях. Метнулась меж колючек юркая ящерка, возник в тумане силуэт горного барана архара с закрученными огромными рогами. Мы опять на вражеской территории, где правят шариат и война. Откуда идут караваны с наркотиками и куда идут караваны с оружием. Нарыв на теле земли – вечно зудящий и не поддающийся никакому лечению. Сегодня у нас дембельский аккорд. Придется напрячься. А начался этот флирт со смертью три дня назад. Я в этих краях третий год. Хожу за линию, разделяющую бывшую республику СССР с вражеской территорией. Стреляю. Отрываюсь от преследования и преследую сам. Знаю теперь эти края как родную Псковскую губернию. Сроднился с местным населением, и у меня здесь появились не только кровные враги, но и кровные должники. С одним из них я и встретился на пустыре в пригороде Джамаса три дня назад. – Мир дому твоему, почтенный командир, – склонился в поклоне Рахимбой – по виду совсем мальчишка, тонкий, изящный, безусый, в джинсах, рубахе навыпуск, черных очках. Говорил по-русски без акцента. – И тебе, – кивнул я. – Хотя у меня нет дома. – Он будет. У воина должен быть дом. Воину нужно что-то защищать. – Не спорю… – Я не смог защитить свой дом, – вздохнул Рахимбой. – Не вини себя. – Ты защитил мой дом, – торжественно добавил он. Это было так. Во время очередной вылазки в горный район, не контролируемый никем – ни правительством, ни местными бандами, мы встряли в одну из местных клановых разборок. Наткнулись на аул, где душманы собирались казнить своего кровника Рахимбоя вместе с семьей, включая и маленьких детей… Мы зачистили гадов. |
