— Волков, Волков… И взгляд у него волчий. А? — Участковый вопросительно Посмотрел на Сергеева. — Может, он своих хозяев пришил? Потом и Чумака за компанию. Не могло так быть? Сожительница его, конечно, ничего не скажет. Свидетелей нет. Если верить Трубниковой, он на них зуб имеет и, конечно, постарался бы отомстить при любой возможности.

— Может быть, — пожал плечами Сергеев, — ты забери ключи от машины Киряшова. — Он вдруг насторожился: — Кричат, что ли?

Федченко замер, отставив зажженную сигарету. Потом перебросив ноги через сиденье, спрыгнул на землю. Кричали в стороне озера, где дорогу пересекала неглубокая балка, поросшая таволгой.

Участковый добежал первым. Киряшов и Волков катались по земле, вцепившись друг в друга. Трубникова металась вокруг, бестолково размахивая руками.

— Сволочь, он убьет его!

Киряшов колотил Волкова головой об землю. Федченко, поймав недоучившегося агронома за воротник, отбросил в сторону. Трубникова кинулась на Киряшова сзади и схватила за волосы. Тот локтем ударил ее в живот. Сергеев поймал Киряшова за шею. Вдвоем с участковым они усадили его на землю. Киряшов рвался к Волкову:

— Я его все равно пришью!

Николай Волков с разбитым лицом тоже пытался подняться. Трубникова кинулась к нему, обняв за голову, запричитала. Она была сильно на взводе. Видно, вина у нее оставалось не полбутылки, а гораздо больше.

— Пустите, — вдруг попросил Киряшов, — мне больно, я же не пьяный.

Их заперли в разных комнатах в вагончике. Говорить, из-за чего произошла драка, оба отказались. Киряшов, трогая надорванное ухо, усмехнулся:

— У нас свои счеты.

Старался говорить спокойно, но кадык ходил вверх-вниз, не находя себе места, теребили все подряд пальцы рук. Уже через несколько минут после того, как его закрыли, стал молотить в дверь:

— Откройте, слышите!

Уговаривал, потом матерился, разбивая о доски кулаки, пока Федченко не пригрозил:

— Угомонись, будешь ломиться, надену браслеты!

Киряшов притих и уже потом молча бегал по комнате, бормоча под нос что-то бессвязное и непонятное.

К вечеру пошел дождь, и уже в темноте на дежурном «УАЗе», заляпанном грязью по самую крышу, приехали Черных и два милиционера.

Киряшова и Волкова стерегли по очереди.

— Смотрите за агрономом, — предупредил Сергеев, — очень уж он нервничает. Как бы чего не вышло.

Но Киряшов, отшагав по комнате час или два, заснул. А перед рассветом, когда пополз от озера густой слоистый туман, прикорнувший было милиционер проснулся словно от толчка. Зевая, пошел вокруг вагончика. Возле окна остановился, ковырнул отогнутые в сторону прутья тонкой, почти декоративной решетки.

Исчез Волков. Трубникова, еще не протрезвевшая, металась с утра по стану.

— Коля, ты где?

Потом села за стол под навесом и заплакала. Киряшов снова ломился в дверь.

— Выпустите! Слышишь, Сергеев, есть разговор.

Сергеев в куртке, наброшенной на плечи, зашел в вагончик. Сел на кровать — обе табуретки, сшибленные во время ночной беготни, валялись под столом.

— Кто убил Чумака?

— Честное слово, не знаю.

— О плантации конопли тебе тоже ничего не известно?

— Известно.

— Почему раньше молчал?

— Боялся. Может, Чумака за то и грохнули, что вам лишнее сказал.

— Значит, будешь молчать?

Киряшов полминуты курил, старательно стряхивая пепел в консервную банку, потом пожал плечами:

— Почему? Что знаю, расскажу.

Полтора года назад он случайно познакомился с Капитоненко. Зная, что Киряшов учился в сельхозинституте, Капитоненко предложил ему войти в бригаду по выращиванию арбузов.