Как бы то ни было, но она явно проявила ко мне интерес, и ей пришло в голову, что я нуждаюсь в помощи.

Через неделю после нашей первой встречи, выйдя из дома, я наткнулась на нее. Дженет изобразила удивление, но это получилось у нее не очень искренне, и я поняла, что она искала встречи со мной. Она пригласила меня к себе на чашку чая. Конечно, это не настоящий дом, но все же там удобнее, чем в кафе, а ей доставило бы огромное удовольствие поговорить с кем-нибудь по-английски.

Я позволила себя уговорить. Тем более, что Жака не было дома, ну, а если он вернется в мое отсутствие, то пусть знает, что я могу и без него весело проводить время. Итак, я пошла в гости к Бейли.

Это была приятно обставленная квартира, принадлежащая компании. Мы с удовольствием провели два часа вместе, и я поняла, что Дженет ждет ответного приглашения. Я решила, что Жак не стал бы возражать, тем более что Бейли пришли бы в его отсутствие, поскольку была уверена, что они были не в его вкусе. Он любил жизнь и ее блага и был даже слегка извращен. Именно это привлекло меня к нему. Бейли успокаивали своим присутствием. Инстинктивно я знала, что в случае крайней необходимости они всегда придут на выручку. Я не была так уверена в Жаке. Такова правда. И это послужило началом моего возвращения домой — я начинала понимать, как опрометчиво поступила.

МИМИ

Было лето, то долгое жаркое лето, когда над Европой сгущались грозовые тучи. Вначале меня не особенно интересовала наступающая война, поскольку я занималась собственными делами.

Определенно, жизнь моя осложнилась. Стали другими отношения между мной и Жаком. Я чувствовала, что вокруг меня происходит что-то важное, о чем я обязательно должна знать. Часто заходил виноторговец Жорж Мансар. И я ждала его прихода — с присущим мне тщеславием я считала, что он влюблен в меня, а так как Жак охладевал ко мне, то внимание Жоржа меня радовало.

Я наконец задалась вопросом, что же будет со мной дальше. Конечно, об этом следовало задуматься намного раньше, еще до бегства из дома, но я уже отмечала, что не отличаюсь благоразумием.

Какой дурочкой я была! Да, мне надоело жить в Трегарленде, но ведь сестра была не так далеко, и родители всегда предоставили бы мне кров. А сейчас они думали, что я умерла.

Вспоминаю, как однажды Жорж Мансар пригласил меня в кафе и задал мне целую кучу вопросов, и, хотя я отвечала весьма уклончиво, все же, наверное, многое поведала ему.

Он очень интересовался, не выполняю ли я какую-нибудь работу для Жака.

— Служу ли я моделью?

— Да… или делаете какую-то иную работу?

— А какая еще может быть работа? Он пожал плечами:

— Просто… что-нибудь…

— Я вообще ничего не делаю. А в другой раз он спросил:

— До сих пор не помогаете Жаку?

— Нет.

— Он все время рисует?

— Много времени он проводит вне дома.

— Ездит по окрестностям Парижа.

— Да, но иногда и дальше.

— И никогда не берет вас с собой?

— Нет. Ни разу.

— Вам доставило бы удовольствие увидеть хоть кусочек Франции?

— Да, доставило бы… Мои друзья Бейли, те англичане, с которыми я познакомилась в книжной лавке, помните, я рассказывала?

Жорж кивнул. Вначале он очень заинтересовался моими новыми знакомыми, но затем, кажется, забыл о них.

— Так вот они всегда говорят о Гитлере. Они думают, что начинается война.

— Моя дорогая, да и в Париже все думают, что войны не миновать.

— И вы?

Он пожал плечами, как бы говоря, что не Уверен. Это, впрочем, можно было понять как Угодно.

— Если война начнется, они сразу же уедут в Англию.