— Это тебе что, шутки?
— Мне сны снятся, — голос Сергея сорвался, словно от крика, он сглотнул и продолжал: — Я во сне все помню — кто я, откуда, что со мной было, вообще все-все. А потом просыпаюсь — и как ножницами отрезает. Пытка такая…
— Ладно тебе, — Глеб сорвал метелку ковыля, встал: — Пошли, а то и то из наших еще проснется, тоже искать побегут. Да и не надо тут просто так сидеть.
— Пошли, — Сергей встал, мазнул по лицу рукой. — Мне умыться надо…
— Ну и пошли к речке.
Они неспешно спустились в туман, ставший, кажется, еще гуще. Сергей спросил:
— Я даже не знаю, как мне теперь быть.
— Да никак, — как можно беззаботней отозвался Глеб. — Будешь у нас жить, пока атаманы через Москву твоих не отыщут.
— А если не отыщут?
— Отыщут… Или сам вспомнишь. Эта, как ее, амнезия — она проходит. Сам говоришь — снится, значит, и наяву вспомнишь. Может, сразу, а может — потихоньку. Тебе врачи что говорили?
— Говорили — от стресса, — вздохнул Сергей. Глеб хлопнул его по плечу:
— Ну вот! Раз это не от битья там или чего, а от стресса, то точно пройдет. У нас один так вот с войны приехал, дружки привезли — вообще без башки, он даже имени своего не помнил. Пожил три месяца, а потом утром как-то встает — и все прошло, начисто, все-все вспомнил, — Глеб махнул рукой.
— А у вас многие воевали? — спросил Сергей. Глеб пожал плечами:
— Да все. Кто воевал, кто служил, кто служит… Мы же казаки, кубанцы, а не кто-нибудь… Давай, умывайся… а потом еще знаешь — принеси там пасту, полотенца, а я искупаюсь, ага?
Глеб сдернул пятнистую майку, скинул камуфляжные штаны, стянул спортивные трусы и, бегом влетев в реку, чтобы поменьше общаться с комарами, бухнул не глубину…
…Человек, проснувшийся от шума и плеска, уже минуту, не меньше, наблюдал из кустов метрах в десяти вверх по течению за тем, как один русский мальчишка, негромко, но эмоционально ухая, плещется в реке, а второй, стоя у берега, тщательно умывается. Пальцы человека стискивали рукоятку большого американского ножа. Он бы добросил его до того щенка, на берегу, но этот, в реке… Как и все жители его мест, человек не умел плавать и остро жалел, что у него нет бесшумного пистолета. А с другой стороны — благословлял Аллаха за то, что не взял такое оружие. Он бы не удержался, но тут не запуганная и равнодушная средняя полоса России, где можно не стесняться. Если пропадут двое казачьих щенков, то через полсуток его будет искать не ленивая и продажная милиция, а сотни обозленных местных жителей с оружием. А если (не если, а — когда) поймают — просто убьют. Человек не боялся смерти. Но погибать сейчас — значило совершить глупость. Он подался назад — и бесшумно исчез в зарослях…
…— Неси полотенце, ты чего?! — Глеб присел на мелководье, отгоняя от лица и плеч комарье. — Э, Сергей, ты чего?
— Ничего, — Сергей сморгнул, отвел взгляд от кустов на противоположном, совсем близком, берегу. — Показалось… Я сейчас принесу…
…Дорога через поля так и подмывала пуститься галопом, что Мирослав и Володька несколько раз и проделывали. Глеб орал на них, потом вытянул Серба сложенной нагайкой между лопаток, тот не остался в долгу и ожег своей круп жеребца Глеба — тот с полминуты не мог с ним справиться.
— А мы что, не обратно едем? — спросил Сергей, принимая от Петьки четвертушку шоколадки. Тот прищурился:
— А ты откуда знаешь?
— А по солнцу, — Сергей задрал нос. |