— Да. Зато настоящей…

…Он открыл глаза и улыбнулся маме, сидевшей на его постели. Поезд покачивало, покачивало…

— Сколько же ты вытерпел… — сказала женщина, катая головой. — Как же так… а я думала, что просто умру, умру… Ну ничего, — она вздохнула. — У нас, слава Богу, достаточно денег, больше нет этих хлопот с отцовским бизнесом (она говорила, что все продала, вспомнил Сергей), мы с тобой уедем. Уедем совсем, — с какой-то истовостью повторила она, — из этой проклятой страны, навсегда… У нас дом на побережье Бискайского залива, уютный, хороший, ты вырастать и решишь, как тебе дальше жить. А я буду спокойна… Пусть они грызут тут друг друга, пусть едят живьем, с меня хватит! И с тебя…

Сергей сел, поджал ноги. Повернулся к окну. За поднятой занавеской стояли вдоль горизонта редкие огни. Светила пошедшая на убыль луна, не алая, а желтая, обычная.

"А ведь я их предал, — понял Сергей. — Просто и легко. Даже не предал, а продал, как… как мой отец своих друзей, свое прошлое. Впрочем, они, наверное, даже этого не поняли, они за меня искренне рады… Что ж, Бискайский залив — это неплохо. Выучу французский или испанский, получу гражданство, буду жить и ни о чем не думать… Все просто!

Он засмеялся, потому что все решил для себя именно в этот момент, и стало легко, как тогда, при виде пистолета, висящего сбоку крыльца.

— Ты что? — женщина засмеялась тоже, удивленно и радостно, просто потому, что у сына, кажется, хорошее настроение. — Сержик, ты что?

— Да так, ма, — Сергей обернулся, сел прямо, спустив ноги на пол, на дорогой ковер. — Ма, мы сойдем на ближайшей станции и поедем обратно. Поселимся в Святоиконниковской. А нашим деньгам найдется лучшее применение, чем в иностранных школах и кафе с магазинами. Собирайся, ма.

Женщина неуверенно улыбалась. И поняла вдруг, что ее сын говорит серьезно.

— Ты сошел с ума, Сережа, — с нервным смехом ответила она. Сергей вздохнул и улыбнулся ей ласково и печально:

— Ну что ж… Тогда я сойду один. Мне будет очень-очень плохо без тебя, ма. Но я останусь в "этой проклятой стране", даже если ты решишь забрать меня силой и наймешь для этого людей. Я хочу жить в настоящем мире. И я буду в нем жить и защищать его, ма. Я так решил.

— Ты глупый мальчишка! — болезненно вскрикнула женщина. Сергей покачал

головой:

— Я взрослый мужчина, ма… — и он вдруг улыбнулся: — К тому же — я так и не сыграл в одном спектакле!

Эпилог

— Благословите, отец Николай.

Молодой священник сделал над склоненной головой мальчика ритуальный жест и сказал негромко:

— Благословляю… Иди с миром, сын мой.

Но Глеб Семага не спешил уходить. Он покусал губу и с отчаянной настойчивостью выпалил:

— Отец Николай, мне надо исповедаться!

— ОЧЕНЬ надо? — уточнил священник. Мальчик кивнул. — Я тебя слушаю, Глеб. Что так гнетет твою юную душу? — он улыбнулся. Глеб немного растерянно огляделся:

— Здесь? А… в храм?

— А так ли нужно? — отец Николай присел на лавочку, указал место рядом с собой. — Или ты думаешь. Господь не слышит детей своих вне святых стен? Или считаешь, что ему и так не ведомы все твои дела?.. Ну, говори? — он опять улыбнулся, ободряюще и ласково.

— Отец Николай, — Глеб сел рядом, — недавно я убил двух человек.