|
— Вот тебе аргументы: мы им просто не нужны. Точнее, мы им нужны лишь постольку, поскольку обеспечиваем им своеобразную экологическую нишу, хотя вряд ли они способны это понять. Если бродячая собака остановилась около столба, сие еще не значит, что она станет читать расклеенные на столбе объявления, есть у меня такое личное наблюдение. У собаки просто иные намерения. Что я, адаптантов никогда не видел? Сколько угодно и каждый день. Зато никогда не видел кишечных паразитов, сующихся управлять мыслями своего хозяина. Уровни различны — суть одна. Между прочим, каждый преподаватель дважды в год проходит стандартное генотестирование, а раз в два года — проверку по форме А плюс, и без никаких. Во избежание. У вас там, надеюсь, известно, что такое форма А плюс? Если даже допустить дурацкое предположение, что где то среди нас существует выродок супер, способный маскироваться под человека на уровне, превышающем наши возможности чтения генокода, то мы его просто не сможем найти, это хоть ясно? — Это ясно, — сказал Сашка. — Такого рода аргументы оставь при себе. Можешь мне поверить, он существует. И наша задача — его найти. Ну вот, опять сказка про белого бычка. Я удержал себя в рамках. Вообще то иногда полезно покричать на свое непосредственное начальство, но сейчас был явно не тот случай. Сашка не Сельсин. В Сашкином ведомстве крика не ценят. — Что удалось сделать? — спросил он самым заурядным голосом. Я рассказал ему, что мне удалось сделать. Это не заняло много времени. Сашка кивнул. — Понятно. Круг подозреваемых? — Я никого не подозреваю. — Круг наиболее вероятных кандидатов в адаптанты, — уточнил Сашка. — По объективным параметрам. Я наконец понял, чего он хочет, и тоска навалилась на меня как то сразу. Мертвая это была тоска, неудержимая и безнадежная. Очевидно, если только я правильно понял, поимка скрытого адаптанта представлялась ему в виде какой то алгебраической задачи — во всяком случае, формализуемой задачи. Или… не ему? Все может быть. Интересно, кто он по званию? Вряд ли Сашка принимает решения сам, скорее всего это делает за него кто то другой, и вот ему, другому, почему то кажется, что здесь применимы традиционные методы родимых пенатов, вроде игр в агентурную сеть и системный анализ. Даже внешне Сашка куда как подходит для игр в агентурную сеть: обыкновенное бесцветное рыло, глазу не за что зацепиться, сто раз увидишь и не запомнишь, хоть удавись. И в голову не придет запомнить. — Я. Ты. Он. Они. Любой из нас. — И Вацек Юшкевич? — А что — Вацек? — спросил я, настораживаясь. — Только то, что у него родная сестра в адаптантах. Она теперь в резервате, он ей зачем то письма пишет. Ты знал? Нельзя сказать, что мне вдруг стало смешно. Мне стало тошно. — Не знал. И ничего удивительного. Такое скрывают. Я бы на его месте об этом не болтал, да и ты тоже. — Вот как? — сказал Сашка. — А тебе не кажется, что у него есть особая причина это скрывать? — Само собой, — с готовностью согласился я. — Естественно, особая. Та же самая причина, по которой скрывают от посторонних, например, грыжу в паху. Или гонорею. — Не хотите меня понять, Сергей Евгеньевич, — задумчиво проговорил Сашка, спонтанно перейдя на «вы» — меня это насторожило, — совсем не хотите… Неважная, прямо скажем, работа, отдачи не видно. Вы все таки присмотритесь к нему повнимательнее, мой вам совет. Не век же ему ржаветь в лаборатории, думаю, рано или поздно ему доверят и семинары в первом потоке, а мы позаботимся, чтобы доверили, вот вы и присмотритесь. Домой его пригласите, сами понимаете, дружеская встреча коллег за рюмкой… — Это совет или задание? — перебил я. Сашка осклабился: — А что, есть разница? Я начал считать до десяти. |
