Ну так я и думал: один из панков вылил свое пиво на голову фанфарона-бабника. Самое страшное унижение в глазах девушки, которую тот собирался обольстить. Одним прыжком он вскакивает на ноги и роется в кармане куртки с криком:

— Ах ты сукин сын!

Его прерывает хриплый бас хозяина:

— А ну мотайте все вон отсюда!

Максимилиан с отвращением откашливается. Он не переносит жестокости. Никогда ее не переносил. Я должен вмешаться. Женщина в дальнем углу пытается увести мужа, но тот удерживает ее, положив руку на плечо.

— Убирайтесь, живо… Эй, хозяин… Гоните их к черту… — лепечет пьяница.

Бабнику слов не требуется, достаточно услышать щелчок его пружинного ножа. Окружающие испуганно отшатываются. С его головы еще капает пиво.

— Ну, видал, сволочь? Что ты теперь скажешь?

Один из парней хватает бутылку с полки и одним ударом разбивает ее о стойку; рука у него твердая. Я бросаю взгляд на Макса: он испуган до такой степени, что не может встать и выйти. Начинается переполох, хозяин вытаскивает из-под стойки револьвер и нацеливает его на панков. Женщина пронзительно вопит, муж крепко обнимает ее. Пьяница, с головы до ног в брызнувшем пиве, блаженно хихикает.

Улучив мгновение, когда все застыли, я подбегаю в надежде выправить ситуацию.

— Тихо, тихо, успокойтесь все, мы же не будем…

Но тип с ножом оказался проворней меня, и лезвие рассекает щеку панка; в тот же миг второй кидается к хозяину, пытаясь вырвать у него револьвер. Я застигнут врасплох, шум и паника мешают мне действовать уверенно, девушка падает на пол и кричит.

В зале громовым раскатом звучит выстрел.

Всеобщий столбняк. Наступает мертвая тишина.

Мой взгляд случайно падает на нелепую фигуру пьянчуги, который лежит на стойке мордой вниз; его ноги безвольно болтаются в воздухе.

Бабник с пружинным ножом без единого звука опускается на пол.

В зале слышатся только истерические стоны девушки, забившейся в уголок у стойки.

Да что же это творится, господи боже мой?.. Бабник лежит не двигаясь, истекая кровью, хозяин начинает всхлипывать, пьяница сползает со стойки и рушится на пол, муж с женой в дальнем углу по-прежнему судорожно обнимаются, как будто решили объясниться друг другу в любви.

— Это не я… Я не виноват… Это он, тот парень… Я ни при чем…

Это наконец заговорил хозяин. Он обезумел от страха. Я наклоняюсь над раненым, и у меня возникает необъяснимая уверенность, что он мертв. Подняв руку, я вытираю пот со лба.

Пульс, зрачки, сердце. Да, он мертв.

— Это не я, мать вашу! — вопит хозяин.

И смотрит на револьвер, который выпадает из его разжавшейся руки.

Что-то щелкает у меня в голове, сам не знаю, что именно. Но если минуту назад я не смог предотвратить катастрофу, то чувствую, что теперь настал момент подумать обо всех этих людях. Сейчас или никогда.

— Где вы взяли эту пушку?

— А… а что?..

— Отвечайте, и поскорее.

— Да это старая штуковина, я ее спер еще в армии… Ни разу даже не стрелял из нее… Это не я!

— Закройте кафе. И выбросьте ствол куда-нибудь подальше, в водосток, что ли.

Он еще не очухался и смотрит на меня дикими глазами. Я ору, чтобы привести его в чувство, и он исчезает.

Парочка в дальнем углу все еще не разжала объятий. Я бросаюсь к их столику.

— Вы что-нибудь видели, вы двое?

Мужчина нерешительно молчит. Я выхожу из себя.

— Да поймите же вы, здесь нет ни преступников, ни ангелов; если вы разболтаете о том, что тут стряслось, хозяин угодит за решетку, эти два недоумка попадут туда же, потому что вычислить их — пара пустяков, а у всех остальных будут серьезные проблемы.