Но, с другой стороны, когда линьяри превращались в источник проблем и Хафиз был готов дрогнуть, Карина всегда умела убедить его не сдаваться. Причем делала она это не с помощью своих «видений», а угрожая самой взяться за ведение хозяйства и выполнять грязную домашнюю работу. Ну разве можно было не восхищаться этой женщиной!

Мири была полностью согласна с Акорной и продолжила их телепатический диалог:

(Некоторые из нас пытались вступить с ней с ментальный контакт, прикоснуться к ее сознанию, вовлечь в мысленный разговор. Мы хотели разбудить в ней психический потенциал, иметь который она так мечтает. Но, увы, его не оказалось. Бедная Карина начисто лишена каких-либо способностей к мысленному общению, и более невосприимчивого к телепатии существа мне еще не доводилось встречать).

— О да, да! — закричала Карина, размахивая рукой в просторном рукаве цвета лаванды и оттого напоминая бабочку-инвалида. Глаза ее закатились, и были видны только белки. Затем она приложила тыльную сторону своей пухлой руки ко лбу и забормотала: — О да, я скажу ей! Я обязательно передам ей эти слова!

В следующий момент Карина широко открыла глаза, сфокусировала взгляд и уставилась на Акорну.

— Ты должна отправиться в это путешествие, Акорна, — торжественным тоном прорицательницы заговорила она. — И не только ради него самого, а ради того места, куда оно тебя приведет. Оно находится очень далеко. Ты избрана для того, чтобы отправиться туда.

Акорна не пыталась прощупать сознание весьма милой, хотя и крайне эксцентричной жены своего дяди. Во-первых, собственная психическая чувствительность Акорны сильно притупилась из-за разлуки с любимым. Во-вторых, как бы там ни было, она считала Карину своим другом и поэтому не хотела без спроса вторгаться в ее сознание, полагая это как минимум неэтичным. Однако сейчас та откровенно пыталась манипулировать ею, и поэтому теперь…

(Но, с другой стороны), — раздался в ее мозгу голос Мири, в котором слышались смешанные нотки недовольства и в то же время восхищения, — (временами случается так, что Карина сама не знает, что происходит, когда она полностью раскрыта. Вот так, например, как сейчас. В такие моменты из нее, случается, исходит нечто истинное и бесхитростное).

Акорна снова обернулась и посмотрела в глаза матери Ари:

— Вы хотите сказать, что она только что действительно находилась на связи с чем-то… или кем-то?

— Совершенно верно. Я очень ясно ощутила это, когда она заговорила.

В голову Акорны пришла мысль, что Хафиз, возможно, не единственный здесь, кто зациклен сам на себе. Ей снова подумалось, что боль от собственной утраты притупила ее способность сопереживать бедам других людей и ощущать их способности, что именно и случилось сейчас.

Родители Ари рассказали ему о том, что на протяжении всего времени, пока он находился в плену у кхлеви и подвергался пыткам, его мать настолько явственно ощущала муки, испытываемые сыном, что была прикована к постели, будучи не в состоянии не то что встать, а даже приподняться. Для того чтобы на свет сумела появиться Мати, сестричка Ари, которую вынашивала тогда их мать, понадобился целительский дар всего их народа. Возможно, Карина напридумывала все то, о чем она только что говорила, но Мири вряд ли так просто проглотила бы любую чепуху. Нет, она умела отличать правду от вымысла.

(А вы… Карлье или Мати… Вы тоже отправитесь с нами?) — мысленно спросила Акорна.

Мири лишь улыбнулась:

(Нет, детка. Это послание предназначалось только для тебя).

(Оно — от Ари? Как он? С ним все в порядке? Сообщит ли он мне, как найти его?)

(Милая девочка, ты сама знаешь, что на эти вопросы у меня нет ответов.