— Вот, целых полторы тысячи.

— Ты не представляешь, как меня это утешит! — ответил я, стараясь выглядеть не очень напуганным. Хотя бы со спины.

Мне показалось, или тон гудения винтов изменился? Если у него батареи садятся, то он перестанет выбирать и самоубьется о первую попавшуюся мишень. Например, об меня. Что логично, но вовсе не радует.

— Он, кажется, выдыхается, — пожаловался я назад, не поворачивая головы.

— Ну, мы позаботимся о твоей дочке. Скинемся, кто сколько может. А может, и из штабных пособие выдавим.

— Нет, спасибо, конечно, но я бы лучше сам…

Дрон вздрогнул, моторы сказали «уау», он просел в воздухе на ладонь, но выровнялся. Теперь мы смотрели друг другу в глаза. Я и его картечный (или какой он там) заряд. Возможно, заряд кумулятивный и дрон ищет себе танк, но танк по этой тропе не пройдет, тут даже машина не пройдет, поэтому единственное транспортное средство у нас — ослик по имени Яшка, исполняющий обязанности мобильной платформы размещения станции ПВО. Бесполезной против единичного дрона станции. Черт меня понес с этой группой. Нет бы как все нормальные журналисты в штабе побухать и уехать с пресс-релизом в кармане. Сойду я ему за танк на здешнем безрыбье?

— Эй, — тихо сказал я, — я не танк. Слышь, ты, железяка? Я Антон Эшерский, военный журналист, у меня дочери шестнадцать, жена ушла… У меня даже пистолета нет. Был когда-то, да весь вышел…

— Эй, Антох, ты там что, интервью у него берешь? — спросил сзади капитан.

Хорошо ему шутить, его скала закрывает. А я смотрел в объектив своей смерти и нес испуганную чепуху.

— Не надо об меня убиваться, слышишь? У меня командировочные меньше, чем ты на барахолке стоишь…

Дрон начал мелко подрагивать, звук моторов запульсировал. Кажется, сейчас все закончится. Так или иначе.

— Антох, Шашлык говорит, у него микрофона нет, так что ты его не перевербуешь. Попробуй потихонечку отходить, что ли… Вдруг у него мозги зависли?

Я осторожно и медленно сделал шаг назад. От стресса мышцы свело, чуть не споткнулся. Дрон дернулся, заставив меня облиться холодным потом (хорошо, что не чем-нибудь другим), и подлетел, восстановив дистанцию.

— Эй, Антох, не тащи его сюда! — заволновался Плещеев. — Тут дальше укрыться негде, все поляжем! Будь мужиком, сдохни один!

— Я понимаю, что тебе одиноко, — бормотал я, — но самоубийство — это не выход. Может быть, у тебя еще все впереди, может, у тебя будет новый рой, новый смысл жизни, вместе вы, наконец, найдете себе танк и…

«Взууууу», — по нисходящей гамме ответили моторы пропеллеров, дрон плавно опустился на тропу и застыл.

— Антох, я глазам не верю! — сказал капитан Плещеев. — Всяких я встречал пиздаболов, но таких, чтобы «комика» насмерть заболтать… Уважуха, мужик! С меня пузырь на базе. Эй, Шашлык, ты что делаешь?

— Полтора тыща, капитан! — наш проводник деловито отсоединял управляющий кабель от подрывной начинки.

Ну что же — зарядят, перепрошьют, присоединят к другому рою. Будет у него новая жизнь. Короткая, но с целью и смыслом.