Повернувшись, Картер пристально посмотрел на него.

— Значит, вы сообщили ему, что фамилия его отца упомянута в списке, приведенном в «Голубой книге»? — спросил премьер-министр.

— Да, сэр.

— Я высоко ценю щепетильность, проявленную сэром Фрэнсисом в этом вопросе. С другой стороны, тот факт, что все эти годы его отец был фашистом, едва ли можно поставить ему в вину. Мы не приписываем детям грехи их родителей. — Снова бросив взгляд на «Голубую книгу», премьер-министр поднял голову. — Вы хотите сказать мне что-то еще, бригадный генерал? — На его лице застыло необычное для него упрямое выражение, словно он бросал скрытый вызов Фергюсону.

Не зная, что и думать, Картер — лицо у него было бледным — бросил взгляд на Фергюсона.

— Нет, господин премьер-министр, — ответил Фергюсон.

— Хорошо. Теперь перейдем к Виндзорскому протоколу. — Премьер-министр раскрыл его. — Как по-вашему, джентльмены, это подлинник?

— Наверняка сказать нельзя, — ответил Картер. — Во время войны нацисты, несомненно, изготовили несколько изумительных подделок.

— Общеизвестно, что герцог Виндзорский надеялся на скорое окончание войны, — сказал Фергюсон. — Я отнюдь не хочу обвинить его в отсутствии патриотизма, однако он глубоко сожалел о человеческих жертвах с обеих сторон и хотел, чтобы этому был положен конец.

— Если окажется, что это на самом деле так, бульварная пресса отведет душу, что чревато поистине катастрофическими последствиями для королевской семьи, а я не хотел бы, чтобы события приняли такой оборот, — сказал премьер-министр. — Вы принесли мне оригинал дневника капитана третьего ранга Фримеля, а также его перевод. Здесь все имеющиеся экземпляры?

— Все, что есть, — заверил Фергюсон.

— Хорошо. — Собрав все документы в кипу, премьер-министр встал и подошел к камину. Первым поверх пылающих углей он положил Виндзорский протокол. — Это давняя история, джентльмены, слишком давняя.

Протокол вспыхнул, завитки пламени побежали по страницам, и вскоре на его месте осталась лишь горстка пепла. Затем премьер-министр бросил туда же приказ Гитлера, страницы с указанием банковских реквизитов, «Голубую книгу» и, наконец, дневник Пауля Фримеля.

Он обернулся.

— Всего этого не было, джентльмены, вообще ничего не было.

Встав, Картер изобразил на лице слабое подобие улыбки.

— Мудрое решение, господин премьер-министр, — произнес он.

— Итак, получается вроде, что, прибегнув к помощи этого парня по фамилии Диллон, мы не прогадали, бригадный генерал?

— Наши усилия увенчались успехом только благодаря Диллону, сэр.

Обойдя письменный стол, премьер-министр пожал им обоим руки и улыбнулся.

— Уверен, это интересная история. Когда-нибудь, бригадный генерал, вы обязательно должны будете рассказать ее мне, а сейчас прошу извинить — дела ждут.

Дверь у них за спиной отворилась, словно по мановению волшебной палочки, и на ее пороге показался все тот же помощник, пригласивший Фергюсона и Картера следовать за ним.

Когда они вышли в приемную, швейцар помог им надеть пальто.

— С какой стороны ни посмотри, это дело, по-моему, завершилось достаточно благополучно, — заметил Картер.

— Вы так думаете? — спросил Фергюсон.

Привратник распахнул перед ними дверь, и в этот момент в приемную из кабинета, расположенного в задней части здания, выбежал тот же помощник.

— Минутку, джентльмены, нам только что позвонили из управления речной полиции и сообщили исключительно печальное известие.