— Это вы, Фергюсон?

Пэймер осторожно двинулся вперед, ощупывая рукой рукоятку пистолета в правом кармане плаща. Это был очень редкий экземпляр из уникальной коллекции огнестрельного оружия, относящегося к временам Второй мировой войны, которую оставил ему отец, это был пистолет системы «волк», специально разработанный венгерской секретной службой. Он был настолько бесшумным, насколько вообще может быть пистолет. Многие годы сэр Фрэнсис хранил его в ящике письменного стола в своем кабинете в палате общин. «Королева Дании» уже отчаливала от пристани и направлялась вверх по течению реки. Хлопья тумана змеились над поверхностью воды, на которую падали бледно-желтые блики света из окон салона наверху. Из салона, расположенного на нижней палубе, на корму не выходило ни одного окна. Они были одни в границах замкнутого пространства.

Фергюсон повернулся от поручней.

— А-а, вот и вы. — Он поднял чемоданчик. — Вот он. В восемь часов вечера с его содержимым собирается ознакомиться премьер-министр.

— Послушайте, Фергюсон, — взмолился Пэймер. — Не надо поступать со мной так. Не моя вина в том, что мой отец был фашистом.

— Совершенно верно. И не ваша вина в том, что гигантское состояние вашего отца, которое он скопил за послевоенные годы, появилось благодаря его связям с нацистским движением, которое называется «Камараденверк». Я могу даже приписать лишь слабости вашего характера то, что многие годы вы с большой радостью постоянно получали солидный доход от деятельности фирмы «Сэмсон-кей холдинга», который большей частью состоял из денег, полученных от более чем сомнительных мероприятий Макса Сантьяго. Скажем, от контрабанды наркотиков.

— Послушайте… — начал Пэймер.

— Не трудитесь отрицать это. Я попросил Джека Лейна выяснить источники получения денежных средств вашей семьей, разумеется, не отдавая себе отчет в том, что таким образом я заочно приговариваю его к смерти. Прежде чем он погиб, или, если можно так выразиться, был убит, ему удалось добиться кое-каких результатов. Сегодня днем я нашел итоги проведенного им расследования в его письменном столе.

— Я тут ни при чем, я не имею никакого отношения к этому делу, — с жаром сказал Пэймер. — Всему виной — отец, который был до беспамятства влюблен в этого Гитлера. Мне, Фергюсон, приходилось думать о добром имени своей семьи, о том, какой пост я занимаю в правительстве.

— Ну, разумеется. С вашей стороны это довольно эгоистично, но вполне объяснимо. Но я не могу простить вам того, что с самого начала вы были у Сантьяго на побегушках и снабжали его всей информацией, которая имелась в вашем распоряжении. Вы продали меня, продали Диллона, поставив под угрозу наши жизни. Именно благодаря вашим действиям Дженни Грант подвергалась нападениям. В первый раз на нее напали в Лондоне, и одному богу известно, чем бы все это кончилось, если бы не вмешательство Диллона, а во второй раз — на Сент-Джоне, когда ее жестоко избили и едва не отправили на тот свет. Сейчас она в больнице.

— Клянусь вам, я ничего не знал об этом.

— Могу вас заверить, что все это — дело рук Сантьяго. Но я говорю о высшей ответственности за свои поступки. В Сэмсон-кей Джозеф Джексон, бедный старик, который первым навел меня на правильный путь в расследовании этого дела, тот самый, который в 1945 году работал администратором гостиницы, принадлежавшей старому Херберту, был жестоко убит сразу после разговора со мной. Судя по всему, это дело рук подручных Сантьяго, но вот вопрос: как он узнал о существовании этого старика? Вы ему об этом сказали.

— Вы не сможете доказать ни это, ни что-либо другое.

— Верно, точно так же, как я не могу неопровержимо доказать, что произошло с Джеком Лейком, но я попробую сейчас выдвинуть предположение, полагаясь на известные мне факты.