— Ах вы маленькие паразиты! Я не позволю вам выставлять меня на посмешище! — крикнул он и бросил нас сиамской кошке Лене. — На. Разберись с ними!

Но Лена только рыгнула, потому что опять наелась до отвала, и сонно сказала: «Але оп».

Мы с Вильгельмом бросились наутёк, мимо маэстро Саламбо. А тот громко кричал: «Стойте!»

Мы пробежали мимо клетки медведя Петца. Он рычал «Исландия, как звучит! Прекрасно. Почти как Канада».

Мы выбежали на улицу, в ночь, и слышали издали, как маэстро Саламбо ругается с волшебником Кландестином. В последний раз обернувшись, мы увидели цепочку разноцветных фонарей над цирковым шатром.

— И что теперь? — спросил Вильгельм, отдышавшись.

И правда, что теперь делать?

Нам надо было попасть в порт и там постараться найти судно, которое вернёт нас с британского острова на материк. Так что мы побежали по ночным улицами в ту сторону, откуда слышались гудки кораблей.

<style name="220pt">19</style>

<style name="220pt">В </style>порту пахло рыбой, и мы пошли особенно осторожно: ведь где пахнет рыбой, там всегда много кошек. Мы шли вдоль причалов, у которых стояли корабли.

— Вообрази токмо, что будет, ежели мы заберёмся на корабль, который поплывёт в Америку или Африку, — сказал Вильгельм.

— И подумать страшно, — ответил я, — хотя я всегда мечтал познакомиться с пустынным тушканчиком.

— Лучше не надо, — сказал Вильгельм.

Трое суток мы сидели в щели какой-то стены и наблюдали за причаливающими и отчаливающими кораблями. Суда разгружали и загружали. Но мы никак не могли выбрать, на какой корабль нам забраться. Откуда нам было знать, куда они поплывут?

По ночам мы сидели в щели, прижавшись друг к другу. Как же всё-таки тепло было в цирковом стеклянном ящике. Теперь же у нас урчало в животах, потому что мы не смели выйти наружу. Мимо всё время бегали огромные кошки — эти паршивые, одичавшие зверюги таскали в зубах большущих рыбин.

Однажды вечером мы услышали голоса людей, проходивших мимо нашего укрытия. Один из них сказал:

— До чего тут мерзко.

А другой:

— И не говори. Хорошо, что через двое суток будем в Гамбурге.

Мы проследили, на какой корабль они поднялись, и проскользнули за ними. Через люк мы пробрались в трюм.

Каково же было наше удивление, когда мы увидели, что весь трюм корабля доверху загружен зерном. Вот это обжираловка!

Только мы устроились поудобнее и сгрызли несколько зёрнышек, как вдруг перед нами появилась большая крыса.

— Вам что тут нужно? — проворчала она.

— Нам надо в Гамбург, а оттуда в Мюнхен, — ответил я.

— А ну слезайте, да поскорее. Это наш корабль, — прикрикнула крыса, — сухопутным крысам тут места нет.

— Сухопутным крысам? — возмутился Вильгельм. — Вообще-то мы — мыши!

И мы быстренько нырнули в кучу зерна и закопались поглубже. Так и сидели, тихо, как мышки. Какое-то время мы слышали, как корабельная крыса рылась в зерне и ругалась: «Чёрт бы их побрал!»

Потом она исчезла, и всё затихло. Мы просто сидели в куче пшеницы. Было тепло и мягко, а вокруг — еда. Ну как в раю.

20

Вдруг весь корабль задрожал и застучал. Это заработал двигатель. Вскоре мы услышали плеск волн о борт. Судно слегка покачивалось. Так прошло двое суток. Наконец двигатели замерли и корабль остановился.

— Как же нам таперича выбираться? — спросил Вильгельм.