Роб недавно вернулся с занятий и поведал ей, что прохожие на улицах и завсегдатаи кофеен только о том и говорят, что сэр Алистэр Кеймерон и сэр Фрэнсис Херролд дрались на дуэли на Лестерском поле и что сэр Фрэнсис, похоже, навсегда охромел.

Радуясь, что у Кэтрин хорошее настроение, Джорди мастерски разыграл смущение. Она укоризненно покачала головой.

– Не обманывай меня – я уже знаю, что твой хозяин рисковал жизнью, чтобы наказать сэра Фрэнсиса за предательство. Уверена, ты праздновал его победу!

Что-то в лице Джорди заставило ее насторожиться.

– Нет, – поспешно проговорила она. – Ничего мне не рассказывай. Не хочу знать, чем ты там занимался!

Махнув рукой, Кэтрин рассмеялась про себя. Одно ясно – когда она станет леди Кеймерон, скучать ей не придется!

Эпилог

Два кавалера из числа придворных Карла II сидели возле самой сцены в театре герцога Йоркского летом 1667 года. На голове одного из них, низенького и коренастого, красовался чудовищной величины парик с черными завитыми локонами. Другой был высоким и мускулистым, и его голубые глаза казались еще ярче на фоне золотисто-рыжих волос. Оба были без масок.

Они смотрели пьесу под названием «Хвастун, или Простак женится» Уилла Уэгстэффа. Представление близилось к концу. Мистрис Клеон Дюбуа, исполнявшая роль красотки Белинды, изображала пылкое примирение со своим мужем, неотразимым Аморосо. Беттертон, игравший Простака, лежал в глубине сцены, громко издавая жалобные стоны, ибо был поражен коварной Белиндой в немаловажную часть своей анатомии.

Через несколько минут пьеса закончится и они, взявшись за руки, выйдут к рампе, раскланиваясь перед зрителями… Полный искрящегося остроумия и смелых шуток, «Простак» имел шумный и заслуженный успех, и многие гадали, кто же скрывается за псевдонимом «Уилл Уэгстэфф».

– Ну что, Стэр, неужели ты до сих пор без ума от ее ножек? Как-никак теперь ты их законный обладатель… Кстати, не собираешься поучаствовать в представлении? – прошептал Брюнет, обращаясь к своему спутнику.

– «Да» – на первый вопрос и «может быть» – на второй, – прошептал Стэр.

– Жаль, если только «может быть», – протянул Арлингтон. – Неужели твое остроумие притупилось?

– Ни в коем случае, – отозвался Стэр. – Подожди – и сам все увидишь.

– И узнаю, кто такой Уилл Уэгстэфф?

– Терпение, дружище, терпение. Арлингтон умолк. Пьеса закончилась. Зрители хлопали долго, добросовестно отбивая ладони, – премьера удалась. Кэтрин, стоявшая между Беттертоном и Джеком Хайнсом, игравшим Аморосо, почувствовала, что на глаза ее наворачиваются слезы.

– Нет, никаких сожалений, – заверила Кэтрин накануне в ответ на его опасения, как бы она не пожалела, что ей приходится расстаться со сценой.

Беттертон выпустил руку стоявшей справа от него актрисы, Кэтрин отпустила руку Джека. Вместе с Беттертоном они вышли на авансцену, и аплодисменты загремели с новой силой.

Наконец Беттертон поднял руку и провозгласил:

– Друзья мои, мистрис Дюбуа желает вам кое-что сказать, но прежде я хотел бы поделиться с вами одним секретом. Меня часто спрашивали, кто же на самом деле достопочтенный мистер Уилл Уэгстэфф, и я всякий раз отвечал, что автор запретил мне открывать кому-либо его подлинное имя. Однако сегодня я уже не связан обещанием и с радостью объявляю вам, что мистер Уэгстэфф – не кто иной, как мистрис Клеон Дюбуа, и она обещает написать еще немало славных пьес, ни в чем не уступающих «Простаку».

Едва он замолк, как аплодисменты грянули снова.