Что делалось в душе Хейворда, когда он вновь увидел мрачный залив, с которым у него было связано столько тяжелых воспоминаний?.. Он сразу узнал нескольких островитян — участников нападения на баркас и убийства Джона Нортона. Но Эдвардс не решился покарать их, полагая, что шхуна еще может зайти на Тофуа. Знай он, как было дело, тонганцы, наверно, не скоро забыли бы его.

В начале августа Эдвардс прекратил искать «Баунти» и «Резолюшн» и пошел к Торресову проливу, который ему было поручено получше изучить. В пути он открыл несколько новых островов, в том числе Ротуму. На острове Ваникоро в архипелаге Санта-Крус он заметил дым — явный признак того, что остров населен, — но прошел мимо. Поистине, его преследовала неудача: если бы Эдвардс пристал к острову, он, вероятно, вошел бы в историю как человек, разрешивший загадку трагической судьбы экспедиции Лаперуза. Французская экспедиция на двух судах под командованием графа Лаперуза бесследно исчезла в Тихом океане в 1788 году, и только в девятнадцатом веке англичанину Диллону удалось восстановить ход событий. Оказалось, что корабли Лаперуза затонули темной штормовой ночью на рифе Ваникоро за три года до прохода «Пандоры» и по крайней мере два человека еще оставались в живых, когда Эдвардс появился в этих водах в августе 1791 года. Дым, увиденный капитаном, несомненно был сигналом бедствия. Но Эдвардс был слишком нелюбопытен; в итоге мир не увидел больше никого из участников экспедиции Лаперуза.

Приблизившись к Большому Барьерному рифу, «Пандора» очутилась едва ли не в самых опасных в мире водах. К сожалению, Эдвардс так рвался домой, что даже не ложился в дрейф на ночь. Должно быть, потому его и постигло несчастье. 28 августа «Пандора» медленно шла на юг вдоль рифа, моряки высматривали проход. Капитан послал на шлюпке лейтенанта Корнера и через несколько часов он подал знак, что проход найден. Тотчас Корнер получил приказ вернуться на борт, но тут наступил вечер, и, как всегда в тропиках, быстро стемнело. Эдвардс уже потерял одну шлюпку и шхуну и, желая избежать новых потерь, подошел к рифу ближе, чем следовало бы. С «Пандоры» непрерывно подавали световые и звуковые сигналы; лейтенант Корнер отвечал мушкетными выстрелами.

А течение незаметно все ближе увлекало корабль к рифу. Нарастал рев прибоя. Поминутно промеряли глубину, но под килем было больше ста десяти саженей, и моряки полагали, что прямой угрозы нет. В половине восьмого лодка Корнера вынырнула из тьмы под самой кормой «Пандоры»; все обрадовались ее благополучному возвращению. Только успели поднять Корнера, вдруг лотовый крикнул: «Пятьдесят саженей!» Эдвардс велел поднять паруса, но слишком поздно — в следующую секунду «Пандору» со страшной силой бросило на риф, и сразу в пробоины хлынула вода. Ее принялись откачивать и вычерпывать через люки, однако уровень воды все поднимался, и Эдвардс решил даже выпустить трех узников — Коулмена, Нормана и Макинтоша, — чтобы они помогали качать. (Как видно, он отлично знал, что Блай считал этих троих непричастными к мятежу).

Наконец «Пандору» перебросило через риф, и она стала на якорь в небольшой лагуне, где было пятнадцать саженей под килем. Сюда прибой не достигал, по волны уже успели сделать свою разрушительную работу. «Пандора» представляла собой грустное зрелище: сильный крен, руль сорван, ахтерштевень разбит. Эдвардс хотел подвести под дно парус, чтобы преградить доступ воде и осушить трюмы, но из этого ничего не вышло. Оставалось только безостановочно качать и вычерпывать воду, чтобы удержать корабль на плаву до рассвета. Пушки сбросили за борт; при этом одного моряка придавило насмерть. Упавшим рангоутом был убит другой, затем вышла из строя одна помпа.