Василий Иваныч подступил к самому носу Аргентского и каким-то дребезжащим голосом вызывающе допрашивал:

— Ведь у меня был аппетит? Да?

— Право, не знаю…

— Нет, вы знали… Вы видели… Я даже мечтал, что съем целых два яйца. Понимаете: два яйца…

— Что же из этого? Я, право, не понимаю…

— Вы не понимаете? Ведь вы хотите есть и только из упрямства отказываетесь… Потом вы заговорили о воздержании, как о какой-то панацее… Ведь вы говорили? Ну у меня и пропал аппетит благодаря вам… Ах, боже мой, боже мой!.. А я еще сколько любовался давеча, как ели ямщики… Ведь это что-то былинное, богатырское… Мертвый захочет есть, глядя на них. А вы с воздержанием… Вот аппетита и не стало. Да…

— Знаете, что я вам скажу, — заговорил Аргентский, поняв наконец, в чем дело. — Разве так едят, как эти ямщики?

Василий Иваныч даже сел, умоляюще посмотрел на Аргентского и спросил его притихшим голосом:

— Извините, теперь уже я вас не понимаю… Как же еще можно есть?

— Я хочу сказать про настоящую еду… Дело в том, что ямщики едят совершенно зря, как ест худая скотина. Хорошая лошадь или хорошая корова никогда много не едят, потому что у хорошей скотины хорошо приспособленный организм, перерабатывающий и усваивающий хорошо принятую пищу.

— А плохая скотина — я пользуюсь вашим выражением?

— Плохая скотина много ест и совершенно зря. Это бывает большею частью от того, что она предварительно много голодала. А как попала на хороший корм, ну и набросится. Так и ямщики. Дома, вероятно, едят так себе, а тут в обозе пища вольная, — вот он и наваливается. Количество пищи совсем не соответствует работе…

— Да, да… Это вы правильно. Пожалуйста, говорите дальше, то есть о настоящей еде. Очень, очень интересно…

— Лучшими едоками в народе считаются пильщики, потому что и работа у них самая тяжелая… Вы только представьте себе, что такой пильщик в раннего утра и до позднего вечера работает не разгибая спины, а летний день выбежит у него в пятнадцать рабочих часов. Всякая другая работа ведется с прохладцей и с паузами, а тут даже остановок нет, Просто удивительно, как только могут выносить такую страшную работу…

— Да, да, ужасно. Но вы ничего не сказали, что едят пильщики?

— Едят они главным образом, конечно, хлеб, а дома предпочитают всему кашу.

— А мясо?

— Ну, мясо попадает редко и то солонина, как прибавка к щам, — ведь русские настоящие щи варятся без мяса и в лучшем случае только с «забелой» из сметаны. А каша варится так, чтобы зерно не совсем разварилось — сытнее и крепче, когда оно «дойдет» уже в желудке. Едой пильщиков действительно можно полюбоваться… Отрезает толстый ломоть ржаного хлеба во всю ковригу, круто посолит крупной солью и начинает есть с таким аппетитом, что действительно завидно делается.

— Вы говорите: крупной солью? Разве это питательнее?

— Вкуснее, потому что мелкая соль слишком быстро тает во рту.

Василий Иваныч сразу повеселел и даже пожал руку Аргентскому.

— Благодарю вас, вы мне подали счастливую мысль… Эй, хозяюшка!..

Вошла краснощекая стряпка, тоже, вероятно, из былинного периода.

— Есть у вас соль? Понимаете: крупная…

— Как не быть, барин…

— Пожалуйста, принесите.

Стряпка пошла и принесла общую деревянную солонку, страшно захватанную и покрытую грязью разных исторических эпох. Можно было подумать, что ею пользовался еще честен муж Гостомысл.