Александр Шапочкин. На чужих рубежах. Посев
Глава 1
Взрыв громыхнул, когда мы были на эскалаторе. Я, моя жена Ольга и Серый со своей. Не зря мы видимо обратили внимания на парня, вполне славянской внешности, мнущегося перед рамками металлоискателей в холе метро. Сам — в толстой не по погоде куртке-бушлате, да ещё пухлой какой-то, словно под ней несколько свитеров, а ведь на улице — самый разгар бабьего лета. В руках — чёрная спортивная сумка, перемотанная плёнкой с биркой, как будто только что из аэропорта. С виду самый настоящий хипстер, причёска короткая, яблокофон в руках и сумка для ноута на плече висит. Нам бы с Серёгой насторожиться, уж больно паренёк себя нервно вёл, всё на будку с полицейскими косился, но как говорится…Мы же только день как из части вернулись, с девчонками своими в ресторан пошли, расслабились, потеряли бдительность. К тому же товарища уже явно срисовали местные менты и к нему направлялся патруль из двух пареньков с автоматами. Вот мы и пошли к турникетам. Помню Оленька всё планы на вечер строила. Хотели в кино сходить, а Аня — супруга Сергея предлагала завтра на дачу к ним покуда погода хорошая. Ну мы естественно с Серым про шашлыки вспомнили, решили, что нужно в ночной магазин заскочить, мяса купить, так что спор возник — по чьему рецепту мариновать будем. В этот момент наверху начали кричать, завизжала женщина. Донеслось два выстрела и автоматная очередь. Тут уж мы конечно среагировали — куда там, рефлексы. Да только поздно. В светлом полукруге трубы эскалатора появилась фигурка того самого парня в бушлате. Деталей конечно с такого расстояния не различишь, но он сильно хромал, потерял сумку с ноутом и держался рукой за бок. На него тут же полицейские навалились, он бросил свою спортивную сумку на ступени, прямо под ноги спускающимся за нами пассажирам, заорал: «Алла…» и всё потонуло в грохоте. От себя помню только страшный удар, как отрываются от твёрдой поверхности ноги и несколько мгновений полёта. Мешанину из людей, осколков стекла, метала и пластика. Взрывная волна, распространяющаяся по трубе — страшное дело. А дальше… всё смазалось. Словно кто-то нажал на стоп-кадр и ещё помню будто бы я — целый и невредимый, отчаянно цепляюсь руками за своё же собственно изломанное и окровавленное тело, а меня куда-то тянет. Словно за спиной опять парашют, причём раскрытый. Вот только я, вместо того, чтобы по всем правилам покинуть борт самолёта, или избавиться от парашюта, вцепился руками в край люка и никак не хочу его отпускать. Боли я не чувствовал. Как во время взрыва, так и в этот момент. А ещё — что меня поразило больше всего, так это то, что, когда я мазнул взглядом по застывшему в нескольких метрах от меня телу моей Оленьки, в душе не появилось ни единого отклика. Я даже не понял, что это она, просто приметил чистый лоскуток небесно-голубого платьица и продолжил бороться с утягивающей меня куда-то назад неведомой силой. Затем пальцы соскользнули и наступила темнота. Вздохнув, я снова поднял свою опутанную трубками и проводами руку, так чтобы я её видел и вновь принялся разглядывать. Уже в который раз, словно человек, у которого откололся кусочек зуба, и который постоянно тянется к нему языком. Поднял вторую и повернул к себе тыльной стороной, сжал в кулаки и разжал, совершенно чужие, не знакомые мне кулаки. Это были не мои руки — исчезли шрамы и застарелые пороховые ожоги, мышцы буквально бугрились, да и на предплечьях не было ни единого волоска. Тело… я не мог его видеть. Голова была закреплена в каком-то шлеме, так что я не мог осмотреть себя, однако скосив глаза, сумел разглядеть могучие плечи, и бицепсы, которым мог бы позавидовать любой культурист. Не моё это было тело — совсем не моё. Тяжело вздохнув, я закрыл глаза и попытался расслабиться. |
