Все так и стояли со щитами, мы, союзники, все были ошеломлены быстрой и бескровной, с нашей стороны, расправой. Только герой-любовник наш, Ярослав, мотал головой в поисках Веселины.

— Ярослав! Скажи своим, чтобы проверили, есть кто живой или нет. Живых — добить, мертвых… Не знаю, что вы там с мертвыми врагами делаете?

Народ зашевелился, Торир отдал приказы, цепь его людей выдвинулась осторожно к полю боя. Они копьем били тех, кто по их мнению мог представлять опасность, забрались на лодку. Там один короткий всхлип, и мужики замахали копьями. Раздался дружный вопль. Мы победили.

— А мертвых мы сжигаем, — Ярослав плюнул в сторону поля битвы, — только эти не достойны такого. Числом взять нас хотели. Не честно это.

— Ну, за то и поплатились, — резюмировал я, — а сжечь все равно надо, нечего тут их оставлять.

Засуетились уже все. Мои подошли ко мне, я раздал приказания и выдвинулся к лодкам. Последний был слегка обижен, не дали ему отмстить. Ну ладно, потом разъясню политику партии. Люди Торира под его руководством потрошили лодки данов, и их трупы. Складывали оружие и одежду в разные кучи, доставали какие-то бочки, тюки.

— Как добычу делить будем? — ко мне подошел Ярослав, — Торир говорит, надо честно разделить, чтобы клятву повода нарушать не было.

Переводчик выжидательно уставился на меня. А я не знал как тут добычу делят! Да и в мое время не знал, там добычи не было!

— Давай так, сейчас сложите все, дозорных выставьте, может, они не одни пришли, — Славик спохватился, и посмотрел на озеро, — вот-вот. Тела сложите в лодку, ту что похуже, сожжем потом. А потом поедим, ну, пир устроим, и там все и обсудим.

Славик перевел все Ториру, тот поймал вояку, молодой, только усы пробиваться начали, и отправил на холм, наблюдать. Я свистнул Олеся, дети слезли с чердака после победы, и крутились рядом, отправил его к дозорному союзников. Так правильнее будет. Пацан вздохнул, но пошел. После сегодняшнего, бесконечно длинного дня, важность дозора понимали все. Я, правда, обещал, что его сменю через час. Пусть отдохнет.

Между тем, люди Торира, мурманы, как я выяснил у Славика, уже закончили потрошить добычу, обсуждали бой. Из избы вышел раненый, тот, что без руки, и отправился осматривать лодки. Торир подошел ко мне с переводчиком:

— Славная битва была, много врагов побили. Только им к Одину путь закрыт, не в прямом бою погибли, а от хитрости вашей, — начал переводить слова командира Славик, — теперь надо думать, что делать дальше.

Мне этот мужик нравился все больше и больше. Надо же, думать! Не махать дрыном, а подумать захотел. Здравое стремление надо поддержать, я махнул рукой, повел всех опять в актовый зал.

Там состоялось новое совещание, более спокойное. Бабы с детьми собирали на стол, длинный стол на всех делали из досок под руководством деда. Смеяна ткнула в окровавленную повязку Торира, главный мурман дал ей руку на перевязку. Я начал речь:

— Угрозу со стороны данов мы вместе, — я выделил это слово голосом, — устранили. Теперь вы в безопасности. И мы тоже. Не только ваши это враги кровные, как оказалось, но и наши. Они мужиков тут года четыре назад перебили. Поэтому дети так и вели себя, за отцов мстили.

— Теперь понятно. Мы подумали, тоже берсерки, — переводил Славик, — а те люди страшные, даже когда за тебя бьются. Теперь нам обратно надо идти, домой можем не успеть до зимы.

— А как вы пойдете? На своей лодке?

— Кнут сказал, что мачту надо чинить, он корабел наш. Руки у него нет, правда, но мачту временную сделать мы и сами сможем. Вот только если ветра не будет, на веслах не дойдем, мало нас.