— А «энжинер» это кто? Кому служит? Кем правит?

Я опять задумался. Он спрашивает, я отвечаю, но как будто не слышим друг друга. Кем правит, кому служит… Не о профессии он спрашивает! Статус! Его мой статус волнует! Ну как там в Испании в средневековье было, идальго, дворянин, даже с голой задницей. Так и Буревой, интересуется моим положением в обществе. Родословной там, отношением к собственности, статус ему нужен. Блин, он, наверно из-за этого так вчера себя и вел. И все остальные. Тут, может, князю какому не поклонишься или слово дерзкое скажешь — короче на голову станешь. Или с рабом каким яшкаешься — так и тебя в рабское сословие введут. Только вот какой статус у меня по местным понятиям? Вольный ремесленник? Как у них тут это называется? Волхв-механик?

— Да и род твой велик ли был в твоем мире? — продолжил между тем Буревой, поглядывая на меня.

Велик? Да вроде как все, дворянских корней не имею, пролетариат, так сказать. Или велик — в другом смысле? Велик размером? Они тут всей семьей вместе живут — может, у них род, родственники большее значение чем у нас имеет, гораздо большее? Вон как невестки у Буревоя по струнке ходят, не перечат, чуть что сказал — все сразу побежали делать. И никто права не качает. Качает права… Хм, а может в этом вся проблема? Буревой не знает как ко мне относится из-за статуса и полного непонимания моего положения в относительно его рода и его деревни? Чужаков вроде нигде не любят, ксенофобия — она у всех есть. Это в наше время ее чуть подрихтовали культурой да гуманизмом, а тут как? Чужаков может вообще прикапывать у березы принято, от греха подальше. Как тот медведь — непонятное опасно, он или бежит, или атакует. Я один, бежать Буревою с семейством смысла нет, проще прикопать. Но я вроде только помогаю пока — это мне в плюс, потому ночью и не прирезали. Задачка, однако. Надо стать своим, не чужаком, и определить свой статус. То есть, определиться, кто тут главный относительно Буревоя — так определится статус.

И перестать быть чужаком. Русским представился — подозрительно смотрели, нет, наверно, тут еще русских. Славянином назвался — они нормально реагируют. Значит, сделаем градации чужаков: семья — род — племя. В племя я вписался — но это считай по краю прошел. Как в семью вписаться? Вдову из деревни в жены взять, их там все равно три? Так тогда вроде как основание своего рода получится. Близкого, но все равно не до конца родного Буревою. Да и вдова не факт что согласится, я по их меркам совершенно мутный тип. Проблема.

Полез опять за сигаретами. Черт! Забыл, последнюю только что выкурил. Блин, жалко пацаны не успели с пивом и сигаретами прийти. Эгоистично, конечно, но все равно жаль. Они мне как братья стали, тут толпой проще выжить было бы. Братья… Братья… А это действительно мысль!

Я вскочил с лавочки, Буревой тоже засуетился, переживает:

— Буревой! Слушай меня сюда… просто слушай. Кем я был в том мире, и какой у меня род был уже не важно, нет мне пути назад, это я точно знаю. В вашем мире я один, как… перст, во! Нет никого ни за мной, ни рядом со мной. Твой род сейчас тоже ослаб, эти, приплывшие, сыновей тебе побили, с бабами да детьми ты один остался, на тебе все. Извини, если вещи обидные говорю, но ведь это правда. А если они еще раз придут? А если урожай плохой будет? Сам говорил, на Масленицу… Морену когда жгли только рыбу на… требы (вспомнил таки слово нужное!) положили. Я один в лесу не проживу — ты видел, я даже ходить по нему как ты не могу, охотиться тоже не умею. Ты один, Кукша пока не в счет, мал еще. На себе ты, Буревой, все не вытянешь, если беда какая придет. Нам с тобой обоим такими темпами… если так и дальше пойдет не сладко придется.