Под конец сидели под местный рэп. Дед речитативом, нараспев выдавал местные былины. Про «Ой ты гой еси добры молодцы», и тому подобное. Длинно так выдавал, как только запомнил. Я же сидел и прикидывал, как теперь себя тут вести, как работу нашу построить, чтобы всем лучше было, да как с ответственностью, возложенной на меня справиться. И при этом «крестного» своего, Перуна, не посрамить. Я на полном серьезе начал подозревать, что мое попадание сюда — его промысел. Слишком много совпадений, так не бывает. А раз есть хотя бы малая вероятность, что его волю я тут исполняю, то лучше соответствовать. От греха подальше. А то не ровен час он меня молнией своей стукнет. Значит, буду под себя род брать, да на путь истинный, прогресса и индустриализации, направлять. Так сказать, железной рукой, если смогу конечно. Они же мне тут и впрямь все как родные. А дед мне за канцлера будет, серый кардинал так сказать и визирь в одном лице. Вот прям завтра и начну. Что у нас там завтра?

Отметки на моем «палочном» календаре показывали, что завтра будет 22 июня.

16. Деревня на Ладожском озере. Расчетный время — июнь-июль месяц 860 года (22.06–30.07.2016)

«Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется» — строчки из школьного стихотворения приходили мне на ум все чаще и чаще. Причем, пока только в положительном ручье. После праздника Перуна, который я решил считать днем образования нашей новой общности, по деревне пошли сначала незаметные, но потом все более явные изменения. И началось все, как ни странно, с нижнего белья. Еще до праздника ко мне пришла Зоряна, и поинтересовалась, чего это я деду там рассказывал про женскую одежду. Я как смог объяснил ей, про гигиену, про хм… верх для женщин, даже нарисовать пытался. Что-то донес, да и забыл про это.

Через некоторое время начал замечать странности во внешнем виде женского населения поселка. Все, включая пятилетнюю Смеяну и семилетнюю Новожею обросли грудью. У Агны, невысокой и достаточно широкой барышни, так вообще выдающихся размеров. И все они гордо носили грудь по поселку, расправив плечи, и поглядывая свысока на нас, мужиков. Зрелище было классное, по-моему, даже Буревой стал задумываться о новой жене. Прижился бюсгалтер в нашей деревне. Внешний вид жительниц стал гордый у взрослых, и смешной — у мелких. Они травы напихали себе, подражая мамам.

Привело это к первому ресурсному кризису. У нас таки кончилась ткань вообще, все ушло на новоделки. Это активизировало процессы исследований в часть текстиля. Шли последовательно, от задачи к задаче. Первая была с вываркой сосновых иголок. Нужна была металлическая посуда. Пошли на плато, опоры ЛЭП трогать не стали, начали разбирать остановку, она была обшита металлическими листами. Сняли одну боковину, принесли домой. А что с ней делать, я не знаю. Как из листа получить посуду? Надо варить? А чем? Электродов и розетки я не наблюдал в окрестностях. Буревой сказал, что Первуша сильно разогревал металл, потом добавлял песок специальный, потом долго бил молотком, непрерывно разогревая. Про дно, чтобы как у ведра сделать, Буревой не знал. И начались мои мучения. По итогу кастрюля получилась кубическая, дно сделал из цельного куска, загнул у него края. На самодельные клепки, сделанные из остатков железа, посадил квадратные листы железа — это стенки. Долго пытался еще и приварить по Первушиной технологии листы между собой. Получалось не очень — то ли песок неправильный, то ли недостаточно разогрел. Пробовали греть сильнее — сломали, а точнее порвали меха. Меха сделали новые — наступил новый кризис, у нас кончилась кожа. Но хоть кастрюлю сделали. С крышкой. Из всех экспериментов со сваркой только ручку к той крышке и удалось приварить по-человечески.