— Не смей винить себя. Ты за свою короткую жизнь успела защитить столько народу, что поверить нельзя. Ты слишком многого от себя требуешь. Никто не может справиться со всем в одиночку, Котенок. Ты теперь не одинока.

Всю жизнь, кроме двух лет с Кости, я как раз и была одинока. Не удивительно, что так трудно было отказаться от этого ощущения.

— Ладно, устраиваем вечер-презентацию для не-умерших. Если надо, даже пососу человеческую жилу, чтобы прикрыть свои пищевые привычки.

Кости пожал плечами:

— Не вижу повода беспокоить кого-то такими мелочами, так что об этом промолчим. Но ничего столь драматичного не потребуется. Ты теперь явно полноценный вампир, а большего никому и знать не надо.

— И где состоится мой первый выход в свет?

— Здесь. Мы слишком надолго задержались в этом доме. Устроим здесь собрание, а затем переберемся на новое место. А потом, очень скоро, придумаем, как спасти твою маму.

Я ждала этого времени с нетерпением. В данный момент мне ничего так не хотелось, как перерезать охрану Грегора.

А если я не пробьюсь сквозь его охрану? Может, я теперь не сильнее любого новорожденного вампира? За последние несколько дней не нашлось времени испытать мою физическую силу. Только силу воли, когда я справлялась с безумием голода.

— Кости, мы должны подраться.

К моему глубочайшему облегчению, выяснилось, что силы мои не упали до среднего уровня нового вампира. Кости изумился, когда при первой схватке я, воспользовавшись тем, что он сдерживал себя, побила его. Он ошеломленно уставился на нож в своей груди — стальной, а не серебряный, — запрокинул голову и расхохотался, а потом устроил мне «бой без правил», после которого я чувствовала себя так, словно свалилась с высокой скалы.

Восстанавливалась я теперь молниеносно, куда скорее полукровки, но за повышение уровня приходилось платить. Все ощущения стали намного острее. В постели это было великолепно, но в драке — другое дело. Сломанная кость или ножевая рана заживала в две секунды, но эти секунды были заполнены смертельной болью. Это потому, объяснил Кости, что мое тело больше не впадало в состояние шока. Нет, оно переходило от опаляющей боли прямо к исцелению, полагая, что я достаточно проворна, чтобы избежать новых повреждений, пока затягиваются старые. Еще одно изменение: я узнала, что рана от серебра совсем не похожа на ранения другими металлами. Я никогда раньше не сознавала, насколько сильна аллергия вампиров на серебро и как надежно защищала меня смешанная кровь. Теперь от любой царапины взрывались болью все нервные окончания, и к этому добавлялось мучительное жжение, в сравнении с которым рана сталью казалась блаженством.

Мне предстояло научиться подавлять инстинктивную реакцию на новый, усиленный уровень боли. Пока она вводила меня в ступор, и я теряла время. А в предстоящем сражении за то, чтобы вернуть мать, я не могла себе этого позволить.

Четыре дня о маме не было никаких известий. Все это время я была очень занята, кроме рассветных часов, которые проводила в вынужденной неподвижности. Я обнаружила, что чем больше крови выпью из Кости, тем дольше держусь на ногах, когда солнце выползет из-за горизонта. Мне удавалось не засыпать целый час после восхода. Правда, этот час я проводила в полупараличе, но все же это был прогресс, хотя сравнивать свои успехи мне было не с чем. Среди всех известных полукровок меня, кажется, единственную обратили в вампира. Никто не знал, как долго на меня будет влиять типично вампирская предрассветная слабость. Может, через неделю я по утрам смогу носиться как угорелая, а может, это затянется на год.

На пятую ночь мне предстоял дебют. Я вовсе не жаждала улыбаться и пожимать руки компании незнакомцев, которые еще недавно требовали моей головы, однако придется. Если это снимет напряженность в отношениях между вампирами и вурдалаками и к тому же увеличит мои шансы спасти мать, я, если надо, готова была проделать это нагишом.