Кости не стал спрашивать Менчереса, правда ли это. Его глаза, устремленные на человека, которого он знал двести двадцать лет, налились зеленью.

— Мне бы следовало тебя убить, — глухо прорычал он.

Ничто не дрогнуло в лице Менчереса. Стекло выразило бы больше эмоций.

— Возможно, и убьешь. Мои видения будущего не заходили дальше этого утра, поэтому я допускаю, что скоро умру. Теперь, когда соправитель моей линии и Кэт стали теми, кем должны были стать, мои люди получат защиту и без меня.

Непроницаемая маска упала с его лица, открыв черты, полные решимости и отчаянного вызова.

— Да, двенадцать лет назад я забрал Кэт от Грегора, чтобы ее сила досталась моим людям, а не его. Более того, это я позаботился, чтобы ты оказался в том баре в Огайо, где встретился с ней, Кости. Тебе кажется, что я непозволительно вами манипулировал? Я так не думаю. Тысячи из моей линии рассчитывают на мою защиту, и для меня это значит больше, чем то, что вы сейчас считаете меня предателем. Если проживете так долго, как жил я, научитесь при необходимости холодно манипулировать даже теми, кого любите.

Кости хмыкнул с той же горечью, какая была у меня в душе.

— Говоришь, ты меня любишь? Когда ясно, что я для тебя всего лишь пешка?

Темный взгляд Менчереса не дрогнул.

— Я всегда тебя любил. Как сына.

Кости шагнул к нему. Он еще не сменил одежды, на нем остались кровь, сажа, грязь… и несколько серебряных ножей.

Менчерес не шевельнулся, не моргнул, и ни намека на его огромную мощь не просочилось наружу, даже когда Кости взялся за нож.

— Ты так уверен в себе? — спросил Кости, проводя кончиком ножа по его груди. — Так убежден, что сумеешь остановить меня, прежде чем я проверну этот нож в твоем сердце?

Мне хотелось вскочить, встать между ними. Не из страха за Менчереса, а потому, что, вздумай Кости ударить, а Менчерес — защищаться, нож мог оказаться в сердце Кости. Однако ноги меня все еще не слушались.

— Я мог бы тебя остановить, но не стану, — очень устало проговорил Менчерес. — Если тебе необходимо отомстить за то, что я сделал, — действуй. Я и так уже прожил более чем достаточно.

— Кости… — шепнула я, сама не зная, уговариваю ли его бросить нож или воспользоваться им.

Пальцы Кости крепче сомкнулись на рукояти. Менчерес все не двигался. Я ждала, словно затаив дыхание, хотя и не дышала больше.

Молниеносным движением Кости убрал нож.

— Однажды я заслужил смерть от твоей руки, Менчерес, но ты оставил меня в живых. Теперь я оставляю в живых тебя, и мы квиты. Но если ты снова солжешь мне или используешь меня, все будет иначе.

Кости отступил. Мне почудилось, что Менчерес немного обмяк, — не знаю, от облегчения или от удивления. Кости сел рядом со мной, опустив ладонь мне на бедро.

— Хватит тайн. Откуда в ней эта сила? Кэт слишком молода, от меня она ее не унаследовала, как же это могло случиться?

Менчерес, прежде чем ответить, провел рукой по длинным черным волосам:

— Вампиры пьют человеческую кровь, чтобы получить от смертных жизнь, которой в них уже нет. Но она не пьет крови смертных, потому что она не вполне мертва.

Я разинула рот. Кости не изменился в лице.

— Дальше.

— Сердце у нее бьется при эмоциональном напряжении, — продолжал Менчерес, — доказывая, что жизнь в ней не иссякла. Из-за этой жизни ее тело не приемлет человеческой крови, ведь ей не нужна заключенная в ней жизнь. А нужна ей сила. Как умирающий человек поглощает содержащуюся в вампирской крови силу, чтобы измениться, так она, пребывая вечно на грани смерти, впитывает силу не-умерших всякий раз, когда кормится из другого вампира.