— Вода ударит внутрь, как стальная струя. Испытали ли вы когда-нибудь, что значит прямая струя воды, бьющая под высоким давлением? Она бьет, как пуля. Она попросту раздавит его в лепешку. Она ворвется ему в горло, в легкие, проникнет в уши…

— Какое у вас яркое воображение! — запротестовал Стивенс, ясно представив себе все это.

— Мне кажется, что это неизбежно, — сказал лейтенант.

— А шар?

— Шар выпустит несколько пузырей и спокойно уляжется на вязком илистом дне океана, а внутри будет лежать бедный Эльстэд, размазанный по своим раздавленным подушкам, как масло по хлебу… Как масло по хлебу, — повторил лейтенант, будто эта фраза доставляла ему удовольствие.

— Что? Любуетесь на мяч? — произнес чей-то голос.

Позади них стоял Эльстэд, одетый с иголочки во все белое, с папиросой в зубах; глаза его улыбались из-под широкополой шляпы.

— Что вы тут толкуете про хлеб с маслом, Уэйбридж? Ворчите, как всегда, что морские офицеры получают слишком мало жалованья?.. Ну, теперь до моего старта остается не больше суток. Сегодня будут готовы тали. Ясное небо и легкое волнение — как раз подходящая погода для того, чтобы спустить в море двенадцать тонн свинца и стали. Не правда ли?

— Ну, на вас погода отразится мало, — сказал Уэйбридж.

— Совсем не отразится. На глубине семидесяти или восьмидесяти футов, — а я достигну ее через десять секунд, — ни одна частица воды не шелохнется, хотя бы ветер охрип от рева там, наверху, а волны вздымались до самых облаков.

Эльстэд направился к борту. Все трое, опираясь на локти, наклонились и стали глядеть на желто-зеленую воду.

— Покой, — сказал Эльстэд, доканчивая вслух свою мысль.

— А вы вполне уверены, что часовой механизм будет исправно действовать? — спросил немного спустя Уэйбридж.

— Он исправно действовал тридцать пять раз, — скачал Эльстэд. — Он должен работать.

— А если испортится?

— А зачем ему портиться?

— Я не согласился бы спуститься в этой проклятой штуке даже за двадцать тысяч фунтов.

— Приятный вы собеседник, нечего сказать! — воскликнул Эльстэд и непринужденно сплюнул в воду.

— Я все-таки до сих пор не понимаю, как вы будете управлять этой штукой, — заметил Стивенс.

— Прежде всего я буду заключен в герметически закрытом шаре, — сказан Эльстэд. — После того как я три раза зажгу и потушу электричество в знак того, что я себя хорошо чувствую, меня спустят с кормы при помощи вот этого крана, причем к шару внизу будут прикреплены большие свинцовые грузила. Верхнее свинцовое грузило имеет вал, на который накручен прочный канат длиной в шестьсот футов, — вот и все, что прикрепляет грузила к шару, если не считать талей, которые будут перерезаны, когда прибор спустят. Мы предпочитаем канат проволочному кабелю, потому что его проще перерезать и он легче всплывет. Как вы можете заметить, в каждом из этих свинцовых грузил есть отверстие, сквозь которое продевается железный брус; брус будет выдаваться на шесть футов с нижней стороны. Если этот брус получит толчок снизу, он приподнимет рычаг и пустит в ход часовой механизм, находящийся сбоку вала, на который накручен канат. Весь снаряд постепенно спускают в воду и перерезают тали. Шар всплывает, — когда он наполнен воздухом, он легче воды, — но свинцовые грузила сразу тонут, и канат разматывается. Когда он размотается весь, то шар пойдет ко дну, так как его потянет канат.

— Но зачем нужен канат? — опросил Стивенс.