— Садитесь к огню. — Хрипло произнес он. — У нас есть вино, слабое и кислое, не то что раньше, но оно поможет вам согреться. Альвы ведь не привыкли к жизни в толще скал.

Даже самому неискушенному наблюдателю стало бы понятно, что гномы сами напуганы неожиданной встречей. И от того их гостеприимство становилось ценнее вдвойне. Альвы с готовностью приняли приглашение, поделившись с гномами едой. Хлеб, пусть хоть такой примитивный, который вышел у Риана, вызвал настоящую бурю восторга у женщин, одна из которых даже прослезилась. "Вот ведь бедолаги" — подумал Риан, глядя как бережно, почти трепетно, маленькая женщина собирала в ладошку крошки от своего угощения.

— Мы живем тем, что дают горы, в основном бараньим мясом. — Неловко оправдывался старший из гномов. — Хлеб давно стал диковинкой и лакомством. Люди нас боятся…

— Или требуют сокровищ, — проворчал другой гном, по виду более молодой.

Невеселые усмешки, сгорбленные спины, усталость и безнадежность в каждом жесте и слове. Эльфы словно в зеркало глядели. И совершенно не важно, что они отличались от подгорного народа во всем, и видом и лицом, самое главное единило их больше, чем кровь и обычай. Новый мир, мир людей не желал мириться с их существованием, он вытеснял, преследовал и истреблял чужаков с упорством и настойчивостью одержимого неофита.

— Мы последние. Больше в этих горах от моря до моря не осталось никого из нашего народа. Люди нас боятся и не разрешают поселиться в долине, остается только прятаться в старых пещерах, и ждать…

— Чего ждать?

Гном сощурил темные глаза на огонь, и маленькие отражения заплясали в зрачках как пламя в горне.

— Смерти… наверное. — Голос его звучал без всякого надрыва, равнодушно и даже в чем-то буднично. — Какая теперь разница? Нас не ждут корабли в гаванях…, горы это все что у нас осталось.

Женщина тихонько вздохнула.

"Корабли… ждут…" — Риану стало невыносимо горько. Корабли уже давным-давно уплыли прочь от этой земли, устав надеяться, устав сражаться. И нет того причала, где бы их ждали. О нет, он сам никогда не обольщался, никогда не ждал для себя исключительной судьбы, но в диком глухом лесу можно было позволить себе роскошь просто жить изо дня в день и не думать о будущем, которого не в силах изменить. Время и тишина сыграли с ним злую шутку, очень злую. И только теперь, глядя на закутанных в шкуры существ, лишенных всяческой надежды, он, наконец, осознал, в какую ловушку они с Гилдом попали. Весь этот мир стал большой ловушкой.

— Мы бы хотели выйти к морю, — осторожно сказал Гилд. — Вы не покажете?

Гном хрипло рассмеялся.

— Отчего же не помочь собрату по несчастью. Идите по этой тропе, она приведет вас в лес, а там, на юге, говорят, лежит внешнее море. Все очень просто. Только боюсь, это ничего вам не даст. Люди построили, наверное, построили там город.

— Это не имеет значения.

— Я понимаю…

Они встретились глазами. Сочувствие, понимание и горечь, как ветер по золе. Кто бы мог подумать, что когда-то их народы воевали. Да и имело ли это хоть какое-то значение? Ровным счетом никакого.

— Спасибо. — Молвил Гилд.

— И тебе спасибо, Перворожденный.

Гномы и альвы молча пили кислое, дрянное вино, смотрели в костер, словно в целом свете кончились все слова.

А на рассвете ушли дальше, попрощавшись с гномами как с близкими родственниками, провожаемые долгими взглядами семи пар черных глаз. Долгое время они шли молча, а потом, посмотрев на серые скалы, Гилд медленно произнес:

— Да… их народу не позавидуешь… случись здесь отбиваться — гиблое место, ни мечом не махнешь, ни из лука не прицелишься.